Жеребец захрипел и потряс головой, звякнув золотой сбруей, а потом звонко ударил подкованным копытом. Богатырь повернулся к своему спутнику, ласково провел по шее ладонью и одним рывком вскочил в седло, придерживая оружие одной рукой, а второй крепко держась за поводья. Конь еще раз заржал и встал на дыбы. Витязь громко засвистел задорным посвистом, откровенно красуясь перед замершими зрителями. Конь сорвался с места, и через десяток метров они исчезли в ослепительной белой вспышке.
Зашипел полоз, погасивший свое фиолетовое сияние:
— Не ж-ж-ждал. Кого угодно ж-ж-ждал, но не его. В конце-то осени.
— Это кто был? Илья Муромец, что ли? — спросил я, разглядывая быстро схватывающуюся льдом лужу талого снега, вмерзающие в нее гильзы авиационной пушки и сиротливо зеленеющие свежие побеги.
Вместе с богатырем исчезло и тепло. Порыв холодного ветра заставил поежиться.
— Нет, Пос-с-срединник. У вас-с-с, людей, ес-с-сть сказ-з-зка про двенадцать месяцев. Но славянских богов, подобных в сказ-з-зке, только четыре, по числу времен года. Это был Ярило. Он бог-землепашец, но еще он бог-воин, поднимающ-щ-щийся на битву с силами зла и мрака. Он бог веш-ш-шнего солнца, когда зимняя с-с-смерть отступает перед теплеющ-щ-щими лучами. Они с-с-с Марой не любят друг друга.
— Может, он и не в свое время пришел, но для нас ой как вовремя, — произнес я, устало опустившись на землю.
Глава 40
После скоротечного боя, так неожиданно завершившегося, подразделение зализывало раны. Восемнадцать убитых сложили отдельно, накрыв зелеными простынями из комплектов к казенным спальным мешкам. Анна вместе с фельдшером перемотала раненых, накладывая простенькие лечебные заклинания.
Несмотря на потери и недавнее побоище, людям требовалось питание. Повар, не вскрывая, закинул в кипящую в прицепной кухне воду консервы из сухих пайков и теперь доставал их ковшом на длинной ручке. Солдаты стояли в длинной очереди, дожидаясь, когда им достанется упакованная в алюминий каша с мясом. Там же крутилась Ольха, шлепая по снегу босыми ногами. Лесавка быстро сообразила, что ее будут подкармливать, особенно если она неодетая. Бойцы пялились на обнаженную худышку, но вели себя пристойно. У меня уже не было сил ругаться на лесную девчонку и заставлять ее создавать хоть малейший наряд. В конце концов, хуже никому не будет, ну а если кто руки распустит, то она мигом обернется лютым лесным зверем и отхватит руку по локоть. Сами будут виноваты.
Николай сидел, закрыв глаза, и тихонько читал молитву.
— Кому молишься? — подсев к нему, спросила Фотиди.
— Господу нашему, — ответил ей Кузнецов, смирившись с постоянным богохульством, исходящим от Ангелины.
— Христу, Аллаху или Будде? — не унималась та.
— Христу.
— А зачем?
— Благодарю за помощь.
— Ну, так не он ведь помог. Ты бы тогда Яриле Сварожичу помолился да Маре Моревне. У нас тут богов на все вкусы можно найти, даже свои индивидуальные есть. Вон древний полоз — тоже божество, он, между прочим, прародитель всех гадов лесных и болотных, даже библейских. А вон Мягкая тьма. Тоже божок, хоть и хлюпик, но божок.
— Не сбивай меня с пути истинного. Я от него все равно не откажусь, — устало ответил чудотворец, разглядывая огромный синяк под заплывшим правым глазом чародейки.
— Да кто ж тебя сбивает? Я так, уточнить, почему ты все еще веришь?
— Человеку нужен ориентир, нужен свет, к которому он должен тянуться. Я нашел свой. Мне все равно, что скажут другие. Это моя вера, и я никому ее не навязываю.
— Это правильно, — вздохнула Ангелина и, пошуршав в кармане фантиками, достала две ириски.
Одну она протянула Николаю.
— Ты же говорила, что та последняя, — взяв угощение, съязвил чудотворец.
— Энзэ, — коротко ответила Ангелина.
Я ухмыльнулся, дослушав их разговор, а потом затяжно закашлялся.
Рядом села Анна и положила на колени картонную коробку, в которой начала рыться.
— Подставляй задницу, — произнесла она, достав на свет одноразовый шприц и ампулу.
— Это зачем?
— Будем твою пневмонию лечить, — ответила целительница, с хрустом отломив стеклянный кончик.
— Я думал, заклинания какие-нибудь есть для этого.
— Колдовство колдовством, а антибиотики никто не отменял.