Однако пластуны - это полбеды. Их совсем мало, не больше сотни, они не могут быть достаточным гарнизоном для такого капитального сооружения, как эта засека. Скорее всего, где-то за непроницаемым плетением обледеневших еловых ветвей и стволов стоит сейчас готовая к бою колонна тяжелой пехоты барона.
- Ла-аге-рем становись! - приказал Лид, снимая шубу и препоручая ее сотнику. - Десять пикинеров из восьмой сотни ко мне!
4
Зрелище было невеселым, хотя Шошу, наверное, смогло бы рассмешить.
К засеке, не смущаясь нацеленными на него неприятельскими стрелами, направлялся Лид верхом на коне. Грудь коня, его бока, а также ноги Лида прикрывали приподнятыми щитами пикинеры. В руке Лид держал вертикально восставленную совну, к которой был прикреплен за неимением лучшего длинный кусок серого холста из обоза.
На Севере, в отличие, например, от княжества Варан, парламентерским цветом был белый.
Лид очень надеялся, что серая холстина сможет выразить его основную мысль: "Стрелять не надо, хочу переговорить".
Пока что в него действительно не стреляли. На расстоянии тридцати саженей от засеки Лид остановил коня.
- Мое имя Лид, кто еще не узнал меня по доспехам! Почти все вы помните меня по осеннему делу в Урочище Серых Дроздов! Тогда мы сражались плечом к плечу, теперь можем перебить друг друга на радость сотинальму. Я хочу переговорить с бароном Вэль-Вирой или его доверенным лицом!
Настороженное молчание. Низкое солнце истязает глаза и высекает искры из глубин нежного снега.
Сергамена появился бесшумно и легко, и так же быстро исчез. Два-три грациозных изгиба позвоночника, не имеющего позвонков, пять-шесть пульсаций источника жизненной силы, не имеющего ничего общего с сердцем.
Только и всего. А на том месте, где только что был Лид, билась в истерике ужаса сбитая мягким ударом с ног лошадь, вминая в снег оброненную совну с серой парламентерской холстиной.
Трудно было на глаз определить размеры сергамены.
Одному из пикинеров, которого сергамена сшиб с ног заодно с лошадью Лида, показалось, что сергамена по размерам никак не уступит быку. Другой мог поклясться, что сергамена не больше лесной кошки, однако как такому небольшому существу удается тащить в зубах взрослого мужчину в доспехах, он был объяснить не в силах.
Сергамена серой молнией метнулся в лес, волоча Лида за широкий и прочный кожаный пояс, главную составную часть оружейной перевязи.
К чести Лида, он не хлопнулся в обморок от ужаса и, извиваясь всем телом, исхитрился вытянуть из ножен дагу, двухладонный клинок левой руки.
Проносясь с захватывающей дух скоростью на расстоянии в толщину волоса от ветвей, каждая из которых могла размозжить ему голову, Лид нанес сергамене подряд несколько ударов в основание шеи.
Шерсть сергамены пружинила, как чешуи двойного панциря - в точности по описаниям Аваллиса. Самым страшным и необъяснимым было то, что острие даги отчего-то не могло раздвинуть эти чудесные шерстинки, доискаться плоти сергамены и войти в нее хотя бы на сколько.
Сергамена не проявил особой обеспокоенности.
Просто во время очередного прыжка левая рука Лида отчего-то повстречалась с вылетевшим из строя своих собратьев стволом дуба. Еще прыжок - и Лид кубарем покатился по снегу. Сергамена приземлился на снег рядом с Лидом, опустил тому на грудь передние лапы и его змеистые зрачки-черточки повстречались с расширившимися во всю радужку зрачками военного советника.
- Гамэри! - невидимый строй за засекой взорвался восторгом. - Гамэри!
Это был уже второй След Зверя, виденный в тот день воинами обеих враждующих сторон. Но торжествовал на этот раз служилый люд Вэль-Виры.
Лид не слышал их воплей. Тело его находилось в двух лигах от засеки, у самого подножия горы Вермаут. А сознание временно расторгло счастливый брак с органами чувств. Сознание Лида, как и сергамена, гуляло само по себе.
ГЛАВА 2. РАСЦЕНКИ НА ЗИМНЮЮ НАВИГАЦИЮ
"Ненастье и штормы в холодное время года делают море Савват практически непригодным для плавания."
Лоция Южных Морей
1
- Опасно пускаться в плавание по такой погоде, гиазир Эгин.
- Это я знаю.
- Неужели никак невозможно дождаться конца месяца?
- Невозможно. Мне нужно быть в столице.
- Ну я, допустим, ладно. Я, допустим, согласен. Но капитан будет против. Он свободный человек, между прочим.
- То есть вы даете свое согласие?
- Кто вам это сказал?
- Ну вы же сами только что сказали, что "ладно". Вы же градоправитель, Вица! А не девка с Угольной Пристани.
- Я градоправитель, да... Но капитан будет против. Вы же знаете, матросы тоже будут возражать.
- Я дам им денег.
Градоправитель посмотрел на Эгина опасливо, но не без иронии. Еще с прежних времен, когда Эгин был тайным советником на Медовом Берегу, Вица побаивался его. Но с недавних времен он стал позволять себе в отношении Эгина иронию, плавно переходящую в презрение и обратно.
Дело в том, что у Эгина не было денег. То есть денег в том количестве, которые, собственно, и называются этим словом - "деньги". А уважать человека просто так, за порядочность, благородство или находчивость Вица не умел и не тщился научиться. С тех пор, как Эгин перестал быть аррумом всемогущего Свода Равновесия, при одном упоминании которого у градоправителей слабели колени, причин к тому, чтобы бояться Эгина, тоже особенно не осталось.
- Вот вы говорите "дам денег". Но позвольте, гиазир Эгин, разве у вас есть деньги? - с сомнением поинтересовался Вица.
- У меня их нет.
По лицу Вицы пробежала тень торжества.
"То-то и оно!" - хотел брякнуть Вица, но все-таки сдержался. Гиазир Эгин - бывший аррум. Он может наслать порчу или как там это у них в Своде по-научному называется. Злить его не стоит.
- У меня нет денег, - повторил Эгин. - Но человек, к которому я еду правая рука гнорра Свода Равновесия. Он оплатит услуги моряков по утроенному тарифу.