Однако в Харренском Союзе уже давно царили другие нравы: подчеркнутая воспитанность, выверенный этикет, элегантный церемониал.
И только здесь, на суверенном полуострове, можно было встретить таких колоритных дикарей, как Шоша или его подданные.
Здесь жратву запихивали в рот руками, не стеснялись совокупиться средь чиста поля, прямо на виду у половины замка, или с убийственным простодушием предлагали военному советнику свои любовные услуги едва не задаром. Особенно Лида шокировало то, что с равным энтузиазмом в трехгрошовые проститутки набивались как девицы, так и юнцы с воровской искоркой в бездонно голубых глазах.
Лид служил Шоше уже третий год и только, пожалуй, к началу последней осени обвыкся с местными обычаями. Обвыкся в достаточной мере, чтобы не отказывать себе порою в простых солдатских радостях. Но к оленьей крови так и не привык, как ни старался.
Была, впрочем, в продуваемом морскими и сухопутными ветрами Маш-Магарте жемчужина из числа тех, какие Лиду приходилось видеть разве только издалека, среди фавориток сотинальма или в свите Ели, его дочери.
Этой жемчужиной была законная жена барона Шоши, Зверда.
Одной-единственной вполне целомудренной минуты, проведенной в ее обществе, Лиду хватало, чтобы забыть о всех тягостях местной военной службы.
Честный войсководитель не мог себе позволить даже в мыслях переспать с этой очаровательной особой, да, может, и не желал. Ибо что-то невысказуемое заставляло его опасаться всегда сосредоточенной, вежливой, сдержанной – и препоясанной мечом – баронессы.
К тому же, странности водились и за ней.
Зверда была едва ли не единственной обитательницей замка Маш-Магарт, которую не на шутку злила нескромность местных жителей.
А если бы у Лида кто-то спросил, какими безусловно положительными качествами обладают барон Шоша и его супруга, он бы не задумываясь ответил: смелость.
Хозяева Маш-Магарта были людьми отважными, причем отнюдь не безрассудно отважными, какими делает воинов и кузнецов Мед Поэзии.
Они всегда шли в бой сосредоточенными, собранными, словно бы отсутствующими на этом свете.
Посвистывал в руках Шоши змееживой бич, мертвящим крылом нетопыря хлопотал в руках Зверды клинок, один за другим наземь падали искромсанные «браслетоносцы». А хозяевам Маш-Магарта, казалось, было немного скучно между жерновами Судьбы, которые в тот день перемололи в прах треть объединенных баронских дружин.
И все – ради того, чтобы как встарь над угрюмыми замками возвышались страховидные штандарты древних кланов.
Чтобы не торжествовало над ними огненно-золотое знамя Союза и чтобы никто не водружал над баронскими воротами позорных досок: «Ленное владение Такого-Растакого, милостию Харренского Союза подтвержденное».
Бароны желали владеть своими лесами и угодьями, реками и озерами, холопами и небесами милостию клинка, а не чуждого им по крови и обычаям северянина.
Смелость барона Шоши окупилась и на этот раз.
Когда он и его люди были шагах в тридцати от придорожной стелы, случилось одно из тех необъяснимых явлений, которые Лид давно уже научился не замечать. В конце концов, мнимые слепота и безразличие были одними из главнейших условий его найма.
Снег, почти неразъезженный на этом непопулярном тракте, поднялся в воздух со звуком, который иначе как «скрипучим хлопком» назвать было нельзя.
Словно бы под снегом вокруг Шоши и его всадников была разложена гигантская простыня, которую вдруг резко дернули за четыре угла горничные-великанши. Фонтаны искристой пыли, тучи и вихри белого тумана поднялись по обеим сторонам тракта, полностью скрывая от взора происходящее близ стелы.
«Гамэри!» – взревела пехота за спиной Лида.
Этот клич он слышал уже не раз. В переводе с местного диалекта – «след зверя».
Или След Зверя – в зависимости от того, какой смысл вкладывать в эти слова. Так при первой же встрече сказала Лиду Зверда, добавив с призрачной улыбкой, что мир полон чудес. К счастью, не всегда «опасных и дивных», но также порою «милых и полезных».
Когда снег осел на тракт и ветви деревьев, барона и его удальцов уже и след простыл. Только к прежним трупам прибавились еще два – пробитые выпущенными наугад стрелами. Но несмотря на то, что трупы изрядно притрусило оседающим снегом, Лид понял, что барона среди них нет: оставшиеся без седоков животные были кобылами. Барон Шоша ездил на жеребце.
– Хвала Гаиллирису! – громко провозвестил Лид, под началом которого остались восемьсот пехотинцев, за которых он головой отвечал перед Шошей. – Первая, вторая, третья, четвертая сотни, в пять шеренг фронтом – передо мной! Пятая, шестая – колонной по пять под левую руку! Седьмая, восьмая – колонной по пять под правую руку!