Впереди нас низко над водой и на дистанции всего в полмили летел японский «Мицубиси-97»[2]. Как он смог подобраться так близко, прежде чем был замечен? Нам, похоже, был конец. Самолет шел прямо на нас с открытым бомбовым отсеком. Он будет над нами, прежде чем я успею закрыть люк. Если когда-либо и была предрешена участь подлодки, то относительно «Уаху» это был тот самый случай.
Мы ушли под воду. Это был пустой номер, даже ошибка при том условии, что самолет находился уже настолько близко, но мы действовали рефлекторно и погружались. А когда ускользнули под воду, как были уверены, в последний раз, то ожидали взрыва.
Невероятно, но взрыва не последовало. Напряжение все нарастало, и молчание уже становилось невыносимо. Затем постепенно и с опаской мы начали на что-то надеяться.
Мы удалились на много миль, прежде чем по-настоящему поверили в нашу удачу. По какой-то совершенно необъяснимой причине японец не сбросил бомбу. Заклинило ли ее? Закоченела ли у летчика рука на рычагах управления в последний момент? Какова бы ни была причина, он упустил возможность, которая бывает у пилота бомбардировщика раз в жизни. Вспоминая о «Рюдзе», мы почти сочувствовали ему.
Итак, мы вернулись в Пёрл-Харбор, несколько стыдясь теперь за свое единственное маленькое грузовое судно, но неожиданно счастливые, что вообще вернулись. «Уаху» встала в сухой док, где наружную крышку торпедного аппарата номер б отрезали и было установлено, что роковая вертушка сделала несколько поворотов, но недостаточно для того, чтобы привести в боевое состояние застрявшую торпеду. И когда эта и другие неполадки на «Уаху» были устранены, ее офицеры отправились на две недели на Гавайи для отдыха и восстановления сил.
Уже стало традицией, что, когда вы возвращаетесь после патрулирования, сменный экипаж идет на борт, чтобы произвести ремонт и привести лодку в боевую готовность, в то время как ее основной экипаж сходит на берег и на две недели забывает о подводных лодках, войне и, собственно говоря, обо всем. Тот, кто установил эту традицию, знал, что делает. Требовалось около двух недель для того, чтобы избавиться от напряжения.
Я был вдвойне рад возвращению, потому что корабль моего брата Джона крейсер «Миннеаполис» был в Гонолулу, когда мы прибыли. Брат служил штурманом на «Миннеаполисе», который входил в боевой контакт с противником у Гуадалканала, и торпеда, выпущенная из японского миноносца, разнесла его носовую часть. У них был длительный, трудный и опасный переход назад в Пёрл-Харбор. Джон был на дежурстве в день, когда мы прибыли, но на следующий вечер он приехал на Гавайи, и мы чудесно провели время, разрешая все мировые проблемы, выигрывая войну и решая наше собственное будущее.
Я писал длинные письма Энн и Билли, рассказывая им о том, что мы надеялись лучше проявить себя в следующем походе, и уверяя их в том, что, по всей вероятности, я приеду в отпуск домой не позднее следующего лета.
И я часто ходил плавать в бассейне базы подводных лодок.
Однажды в бассейне я случайно встретил другого пловца, и, прежде чем сами осознали, мы уже соревновались, подобно двум мальчишкам из разных концов города, которым довелось встретиться в водоеме. Я вообразил себя пловцом (я был капитаном команды пловцов в Военно-морской академии и входил в команду Всеамериканского клуба ватерполистов), что едва ли было большой заслугой, если учесть, как мало команд по водному поло в Соединенных Штатах.
Но этот парень, массивный, большерукий, примерно моего возраста, умел плавать лучше меня. После того как он это убедительно доказал, мы вылезли из воды и познакомились. Его имя, которое для меня в то время ничего не значило, было Маш Мортон. «Маш» было сокращением от Машмаус, прозвищем, которому в академии он был обязан своему кентуккскому выговору.
Я встретил его снова, когда наши две недели прошли и «Уаху» была готова к своему второму патрулированию. Капитан-лейтенант Дадли У. Мортон, старше меня на пять лет, был назначен на «Уаху» как будущий ее командир в качестве дублера командира. Его обязанностью было просто быть вместе с нами в патрулировании и следить за всем подряд, так чтобы получить навыки командования. Конечно, согласно установленному порядку требовалось, чтобы командовали старшие офицеры, но иногда у них не было боевого опыта их подчиненных. Поэтому корабли часто выходили в море с офицерами на борту, выступавшими в качестве дублеров, прежде чем принять командование над людьми более опытными, чем они сами, в ведении войны в целом или в какой-то специальной области.