Уничтожить этот мост надо именно сегодня, в воскресенье, когда в город идет много людей из деревень. Вообще-то из сел Теплицкой долины гитлеровцы не пускают людей в областной центр, находящийся за этим мостом в трех километрах. Но по воскресеньям старикам и подросткам разрешается возить на рынок масло, яйца, брынзу и все, чем богата словацкая деревня. В мирное время Теплицкая долина, по сути, одна и кормила весь город. С этим военные власти вынуждены были как-то считаться. Тех, кто нес что-нибудь на рынок, часовые пропускали через мост, а у самого входа в город им выдавались специальные пропуска на вход и выход.
Этим партизаны и решили воспользоваться для проведения операции по взрыву моста.
Среди елочек, которые командир отряда сравнил с пятилетними девчушками, Кравцов зарылся в снег и стал ждать. Минуты казались часами. Часы — вечностью. Руки и ноги коченели. А нельзя было даже пошевельнуться, потому что туман рассеялся, взошло солнце, и немецкий часовой, весело напевая что-то себе под нос, ходил по мосту совсем близко, метрах в ста. Тимофей видел его в щелку между двумя ветками елочек, следил за каждым его шагом.
Еще немного, и через мост пойдут деревенские люди на базар. И тогда…
Но вот на дороге к мосту заскрипел снег. Кравцов оглянулся — из лесочка вышли две женщины. Одна несла под мышкой связанную курицу, другая — гуся в плетеной корзинке. Сразу видно, что несут продавать.
Немец просмотрел их документы и разрешил пройти по мосту.
Потом пошли еще и еще. Старух часовой не задерживал и даже в документы не смотрел. Зато девушек и молодок он держал подолгу, явно с ними заигрывая. Те вынужденно улыбались, чтобы только отвязался, и проходили по мосту.
Кравцов, глубоко зарывшись в снег, вытянул шею и совсем подлез головой под елочку — того и гляди стряхнет с нее снег…
Наконец на дороге показалась блондинка в черной барашковой шапочке, в коротенькой юбке-клеш, в теплой фуфайке, похожей скорее на жилет. Девушка на длинной веревке тащила за собой салазки, в которых сидели петух и две утки. За салазками бежала девчонка-подросток. Этой лет четырнадцать, не больше.
Завидев разрумянившихся от мороза девушек, часовой заулыбался и громко запел что-то на словацкий мотив.
Девушка еще издали стала ему подпевать и даже приплясывать в спортивных ботиночках. Немец обрадовался ее отзывчивости и, подражая ей в танце, начал скользить по мосту в своих огромных подкованных сапогах.
Кравцов замер под елочкой, перестал чувствовать холод, его теперь бросило в жар, от которого снег, казалось, тает как от огня. Пальцы, сжимавшие винтовку, разгорелись докрасна. Он не сводил мушки с головы немца, к которому приближались партизанка Вожена и переодетый в женскую одежду Ежо.
Замер и Рудольф за пулеметом, направленным на двери будки.
Все, что было в руках партизан огнестрельного, — направлено на будку и часового на мосту. Даже если операция по взрыву моста сорвется, Вожена и Ежо должны быть спасены.
Каблучки девушки и ее «сестры» глухо заскрипели по утоптанному до блеска снегу на мосту.
Тимофей положил палец на спусковой крючок винтовки. Из-под шапки струился пот. Но вытереться нельзя. Шевельнешься — и сам себя выдашь!
Вот часовой в капустно-зеленой шинели берет за талию старшую девушку. Она кокетливо щелкает его пальцем по носу. Немец в ответ на это игриво смеется.
У Кравцова от этого смеха пальцы становятся влажными, а спусковой крючок словно накаляется.
Блондинка в черной шапочке снова позволила немцу себя обнять, словно соглашаясь потанцевать. Но тут же выскользнула и показала себе на ноги, потом на дверь в будку. Видно, хотела дать понять часовому, что у нее замерзли ноги и она не прочь бы погреться.
Солдат воровато посмотрел по долине в сторону казармы. На расчищенной асфальтовой дороге — ни души. Потом глянул туда, откуда пришла девушка, — тоже пусто. Он даже пробежал глазами по зарослям молодых елок и заглянул, как показалось Кравцову, в самое дуло его снайперской винтовки. И решительно направился к будке, подхватив девушку под руку и не обращая внимания на младшую, которая тоже потащилась следом, оставив салазки. Вот они вошли и захлопнули дверцу сторожевой будки, над которой поднимался густой сизый дымок.
На мосту остались только салазки с петухом и утками, которые вдруг почему-то беспокойно забарахтались, а селезень даже закрякал.
Сжимая ствол винтовки, Кравцов лихорадочно решал, что делать. Если через минуту Вожена и Ежо не выйдут из будки, надо прошмыгнуть через мост, влететь в будку и помочь друзьям.