Утром вернулись партизаны с задания. Все живы и невредимы. Просто им пришлось долго бродить по лесам, потому что склад боеприпасов они взорвали перед самым приходом воинского эшелона, в котором было два вагона с солдатами. Немцы тут же организовали облаву. На счастье, у них не было собаки, и партизаны сумели направить их по ложному следу. От пакгауза фашисты кинулись в лес, куда вели следы. А партизанам железнодорожники помогли уехать в пустом вагоне проходившего на запад поезда.
Первой в землянку вбежала Оля Скороходова. Румяная с морозца, веселая. Как всегда, звонко поздоровалась. Подошла к Темиру. Спросила деда Ивана про Назарку.
— Я ему валеночки достала. Как раз на него! — с радостью сообщила она.
И вдруг осеклась, увидев, как нахмурился дед Иван.
— Где Назарка? Что с ним? — кинулась к деду, склонившемуся над старым сапогом и даже во время приветствия не вынувшему изо рта дратву. — Дедушка!
Старик кивнул на дверь, пробурчал:
— Там читай.
Оля подбежала к двери и прочла написанное Наваркой.
Тут как раз вошли и другие партизаны. А она опять к старику с вопросом:
— Когда, когда он ушел? Ведь кругом в селах полно фашистов! Пропадет мальчишка! Надо выручать!
Командир, тоже любивший Назарку, как родного, мрачно заметил, что метель кончается и в село идти отсюда нельзя. Да и не узнаешь, каким путем направится мальчишка. Ведь он умный, прямо не пойдет. А теперь, когда снег следы не заметает, вообще едва ли пойдет в лагерь. Где же его искать!
И все же он послал несколько предельно уставших партизан на разведку в сторону моста. Строго приказал не подходить к немцам даже на расстояние выстрела, не высовываться из леса.
Поздно вечером разведчики вернулись ни с чем. Мост охраняется усиленно. Едва ли мальчишка мог там пробраться. Наверное, остался в селе. Может, кто приютил.
Оля занималась Темиром. Она принесла ему масло, курицу, белого хлеба и даже плитку шоколада. Все это дали ей железнодорожники, помогавшие в диверсии. Сварила бульон и накормила больного, после чего тот проспал целый день. А проснувшись, довольно внятно позвал Олю. Обрадовавшись, что больной подал голос, Николай сказал Оле, чтобы она не ходила на следующее задание, а занялась лечением Темира. Согласился с этим и командир.
Была уже полночь. Партизаны спали. Дежурил Николай Скороходов. Он подбрасывал в печурку дрова, изредка подбегал к больному, когда тот чего-нибудь просил, и каждый час выходил проверять посты.
На рассвете дверь приоткрыл часовой:
— Назарку дозорный несет!
Скороходов выскочил. К землянке приближался партизан, второй час стоявший дозорным в километре от лагеря. Он передал Николаю отяжелевшего, но еще, видать, живого мальчонку. Николай внес Назарку в помещение и положил на свой топчан. При свете, мерцавшем в печурке, увидел кровь на шее. Стал раздевать его. Тот застонал. И вдруг рванулся:
— Молоко! Там молоко для Темирки. — И упал навзничь.
Как раз в это время вошел часовой и поставил на стол закутанные тряпицами бутылки с молоком.
— Как же можно было пустить мальчишку ради нескольких бутылок молока! — бросил Николай деду Ивану, который лежал на своем топчане с открытыми глазами.
Рана в боку Назарки оказалась неглубокой. Но он много потерял крови. Когда его раздели и Оля начала возле него хлопотать, он еще раз спросил, дали ли молока Темиру.
— Назарка, милый, вон оно, в кружечке греется, — успокаивала его Оля. — Ты вот сам попей да поспи, чтобы скорее поправиться. А то уж очень дорогою ценой досталось тебе это молоко. Поправляйся, милый.
ПЕРВЫЙ ЗАРАБОТОК
Мамбет в первый день каникул приехал на зимнее пастбище. Все ему здесь было ново, интересно. Хотелось сразу же обойти все вокруг. Покормить из рук свою любимую овцу — Белохвостую. Побегать с огромными псами, стерегущими отару. Залезть под домик, в котором теперь живут родители, посмотреть, как там. Ведь это уже не глиняная кибитка, а деревянный дом на колесах, с огромной трубой, как у первобытного паровоза. Конечно же надо было сначала все осмотреть, а потом отогреваться с дороги.
Но отец и мать жарко натопили железную печку и не выпускали долгожданного гостя на холод, все расспрашивали, как там в аиле, как себя чувствует бабушка Гюльнийса да что делает дядя Осмон. В который раз просматривали тетради и громко радовались первым пятеркам своего «последыша». Так родители называли Мамбета между собой.