- Там, - прошептал один из людей Мокси и указал туда, где лежал, свернувшись калачиком под одеялом лейтенант Коффмэн.
- Ты уверен, что оно у него? - прошептал в ответ Мокси.
- Не сомневайтесь.
- Оставайтесь здесь, - велел Мокси и крадучись пошел по сухой траве, пока не добрался до спящего лейтенанта и не заметил свернутый флаг, наполовину скрытый под одеялом Коффмэна. Мокси остановился и схватил Коффмэна за горло, тем самым его разбудив.
- Одно слово, - шикнул Мокси, - и я перережу тебе глотку ко всем чертям. Коффмэн дернулся, но Мокси левой рукой прижал его к земле. Правой Мокси схватил флаг и начал вытаскивать его из-под одеяла.
- Держи рот на замке, - прошипел он Коффмэну, - или награжу твоих сестриц сифилисом.
- Мокси? - Коффмэн с Мокси были земляками.
- Это ты? - Заткнись, парень, - сказал Мокси. Он наконец высвободил знамя и попятился, сожалея, что не сумел отделать спящего Старбака, но всё же довольный тем, что не пришлось рисковать его разбудить. У Старбака была репутация бойца, как и у всей его роты, которая считалась самой бесшабашной в Легионе, но во время рейда Мокси все солдаты Старбака спали.
- Бежим! - шепнул Мокси своему отряду, и они бесшумно ускользнули с захваченным трофеем. Коффмэн дрожал в темноте. Он размышлял, стоит ли ему разбудить Старбака или Траслоу, но был напуган. Он не мог понять, зачем Мокси понадобилось красть знамя, и не мог вынести мысли, что подвел Старбака. Именно капитан Старбак пристыдил генерала Фалконера, заставив его выплатить лейтенанту жалование, и Коффмэна ужасало, что теперь Старбак будет на него зол, и перепуганный, он просто лежал не двигаясь, прислушиваясь к отдаленным крикам и стонам, раздававшихся из едва светившихся палаток, где хирурги отнимали конечности и извлекали расплющенные пули из разорванной и окровавленной плоти. Таддеус Бёрд лежал в одной из палаток доктора Дэнсона, еще живой, но с лицом таким же бледным, как парусина палатки, в которой он спал. Положение еще лежавших на поле битвы людей было еще хуже. Они проваливались и выныривали из болезненного забытья, иногда просыпаясь от криков других солдат, слабыми голосами звавших на помощь, или от ржания медленно умиравших в ночи раненых лошадей. Небольшой ночной ветерок дул с севера, где перепуганные янки ждали новой атаки мятежников. Беспокойные артиллеристы-янки то и дело выпускали снаряды, которые шлепались и взрывались на вытоптанном кукурузном поле. Комья земли со стуком падали на землю, небольшое облачко горького дыма дрейфовало на север и мгновенно раздавался хор перепуганных голосов, а потом вновь затихал. То тут, то там огни фонарей указывали, что кто-то ищет своих друзей или пытается спасти раненых, но так много людей валялись в крови, и так мало было спасителей. Всеми покинутые, солдаты в муках умирали за несколько ужасных часов. Полковник Гриффин Свинерд не умер и не звал на помощь. Полковник спал, и на рассвете, когда первые лучи солнца выглянули из-за вершины Кедровой горы и осветили поле, где лежали начавшие разлагаться трупы и стонущие раненые, он разлепил заспанные веки. В тридцати милях к северу, где состав за составом входил на станцию Манассаса, наполняя ночь стуком вагонов, шипением клапанов и тошнотворным запахом дыма, Адам Фалконер наблюдал за выгрузкой лошадей, купленных на деньги преподобного Элияла Старбака. Животные были напуганы звуками и резкими запахами незнакомого места и нервно прядали ушами, закатывали глаза и жалобно ржали, пока их вели между двумя рядами людей во временный загон, устроенный из пустых армейских фургонов. Капитан Билли Блайз, купивший и доставивший лошадей в Манассас, сидел на козлах с вытянутыми ногами и наблюдал, как Адам осматривал лошадей.
- И правда отличные лошади, Фалконер, - сказал Блайз.
- Сам подбирал. Знаю, что выглядят не очень, но нет ничего такого, что не исправят несколько дней кормежки. Блайз закурил сигару, ожидая вердикта Адама. Тот благоразумно молчал, дабы не спровоцировать стычку с Блайзом. Лошади выглядели чудовищно. Адам видел, как лошадей и получше забивали на живодерне. Том Хакстейбл был ротным сержантом Адама. Выходец из Лузианы, он предпочел сражаться за Север, чтобы не портить отношений с женой, уроженкой Нью-Йорка. Хакстейбл презрительно сплюнул, завидев привезенных лошадей.