Мы решили пойти на Красную площадь, которая была в двух шагах от нашей гостиницы. Размеры площади поражали воображение. Три футбольных поля могли бы поместиться между воротами, через которые мы прошли, и собором Василия Блаженного с куполами-луковицами. Она не такая шикарная и очаровательная, как площади в Италии, подумала я. Она была построена, чтобы запугивать, и я представила пожарные батальоны и сталинских охранников. Лулу и София продолжали подначивать друг друга, что меня раздражало. Вообще-то меня раздражало то, что они выросли — подростки с меня ростом (в случае Софии — на три дюйма выше) вместо милых маленьких девочек. “Это происходит так быстро, — задумчиво говорили мне старшие друзья. — Ещё до того, как ты их узнаешь, твои дети вырастут и уйдут, а ты станешь старой, даже несмотря на то, что будешь чувствовать себя тем же человеком, что и в молодости”. Я никогда им не верила, когда они так говорили. Выжимая так много из каждого момента каждого дня, я, возможно, представляла, что выторговываю себе время. Это чисто математический факт — люди, которые меньше спят, больше живут.
— За длинной белой стеной расположен Мавзолей Ленина, — показал Джед девочкам. — Тело забальзамировали и выставили на всеобщее обозрение. Мы можем завтра прийти посмотреть на него, — затем Джед вкратце рассказал девочкам о российской истории и политике холодной войны.
Послонявшись вокруг некоторое время, мы с удивлением столкнулись с несколькими американцами и китайцами, которые казались совершенно безразличными к нам, а потом присели в уличном кафе. Оно работало при знаменитом универмаге ГУМ, занимавшем роскошное барочное здание XIX века, перекрывавшее почти всю восточную сторону Красной площади, прямо напротив Кремля.
Мы решили взять блины с икрой. Забавный способ провести первый вечер в Москве, подумали мы с Джедом. Но когда принесли икру — 30 долларов за крошечную тарелочку, — Лулу сказала: “Фу, ужас” — и отказалась даже попробовать.
— София, не бери так много, оставь и нам что-нибудь, — прикрикнула я, а затем обернулась к младшей дочери. — Лулу, ты как неотёсанный дикарь. Попробуй икру. Ты можешь добавить туда немного сметаны.
— Так ещё хуже, — сказала Лулу и передёрнулась — И не называй меня дикарём.
— Не порти всем отпуск, Лулу.
— Это ты его портишь.
Я подтолкнула икру к Лулу и приказала ей попробовать икринку, одну маленькую икринку.
— Почему, — спросила Лулу с вызовом, — почему ты так об этом переживаешь? Ты не можешь меня заставить что-то там есть.
Я почувствовала, как во мне закипает злость. Неужели я не могу заставить дочь сделать даже самую простую вещь?
— Ты ведёшь себя как малолетняя преступница. Сейчас же попробуй икринку.
— Я не хочу, — отреагировала Лулу.
— Сейчас же!
— Нет.
— Эми, — начал Джед дипломатично. — Мы все устали. Почему бы нам просто...
Я перебила его: “Ты знаешь, как грустно и стыдно было бы моим родителям, если бы они увидели это, Лулу? Ты откровенно меня не слушаешься. А это выражение на твоём лице? Ты только вредишь себе. Мы в России, а ты отказываешься есть икру! Ты как варвар. И на случай, если тебе кажется, что ты — большая мятежница, я скажу тебе, что ты совершенно обыкновенная. Нет ничего более обычного, более предсказуемого, более вульгарного и низкого, чем американский подросток, который отказывается что-то попробовать. Ты скучна, Лулу. Скучна”.
— Заткнись, — сказала Лулу сердито.
— Не смей говорить мне “заткнись”. Я твоя мать, — я прошипела это, но все же несколько посетителей обернулись на нас. — Перестань вести себя так, чтобы впечатлить Софию.
— Я ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ! — это со стороны Лулу уже не было шипением. Это было громко и с надрывом. Теперь на нас уставилось все кафе.
— Ты не любишь меня, — выплюнула Лулу. — Тебе кажется, что любишь, но это не так. Ты только заставляешь меня думать о себе плохо каждую секунду. Ты сломала мне жизнь. Я не могу находиться рядом с тобой. Ты этого добивалась?
Ком подступил к моему горлу. Лулу видела это, но продолжала:
— Ты ужасная мать. Ты эгоистка. Ни о ком, кроме себя, не заботишься. Что, не можешь поверить, что я столь неблагодарна? После всего, что ты сделала для меня? Все, что, как ты говоришь, ты делала для меня, ты сделала для себя.
Она очень на меня похожа, подумала я, такая же жестокая. А вслух сказала: “Ты ужасная дочь”.
— Я знаю, я не та, кого ты хотела, я не китаянка! Я не хочу быть китаянкой, почему ты не можешь этого понять? Я ненавижу скрипку. Я НЕНАВИЖУ свою жизнь. Я НЕНАВИЖУ эту семью! Я собираюсь разбить этот стакан.