— Наверное, во мне говорит ирландская кровь. Мне этого и вправду не хватает. Господи, как я скучаю по всему этому! Мне не хватает старины Ганса, вечно жующего табак, и моих красавиц, двенадцатифунтовок-«наполеонов». Как я жахнул двойным зарядом картечи по этим поганцам, а? Никогда не забуду.
Эндрю улыбнулся старому другу.
— А как ты, Эндрю? — спросил Эмил. С каждым очередным глотком из бутылки Пэта его речь становилась все более невнятной.
— Я уже не знаю, — отозвался Эндрю. — Все эти страшные дни я мечтал только об одном – чтобы война наконец кончилась. Видит Бог – теперь я могу в этом признаться, — я боялся, что мы в конце концов проиграем, что бы я тогда ни говорил. Я сражался для того, чтобы моя Кэтлин, мои друзья имели возможность пожить подольше, чтобы у моей дочери, а потом у моих сыновей был какой-то шанс. Но что касается меня… — он запнулся. — Я чувствовал, что приношу себя в жертву во имя спасения других. Я никогда не испытывал от этого такой радости, как ты, Пэт.
— Но ты все равно вспоминаешь об этом времени с ностальгией, разве не так? — проницательно заметил Эмил.
— Тогда все было проще. Была только одна цель, одна задача – дожить до завтра, до следующего похода. Не было времени думать о чем-то еще.
— Мне больше всего не хватает той замечательной атмосферы, — вдруг прервал его Пэт.
Эндрю бросил на него удивленный взгляд.
— Ну, ты понимаешь. Мы были вместе… — ирландец замолк, подбирая слова. — Это было здорово. Мы верили друг другу и понимали все с полуслова. Теперь новое время, новые лица выходят на первый план, — Готорн, например. Но я тоскую по старине Гансу, да. Такого, как он, больше не будет, — он пригорюнился. — Славные были деньки.
«Много воды утекло с тех пор», — подумал Эндрю. В первый год после окончания войны они все были объединены общей целью – пережить зиму и восстановить разрушенное. Но потом почему-то их пути начали расходиться. Пока жив проконсул Марк, их союз с Римом, скрепленный кровью, будет нерушим. По крайней мере, с этим все в порядке. Но с Карфагеном вышла иная история. В ту послевоенную зиму карфагенянам пришлось выдержать множество опустошительных рейдов со стороны разрозненных банд мерков, которые в итоге откочевали на запад. Вести военную кампанию – это одно, но Эндрю не мог позволить себе ввязываться в затяжную партизанскую войну с мерками. Он отослал на помощь Карфагену всего одну дивизию, и весной Гамилькар наотрез отказался обсуждать с Республикой перспективы возможного союза. Карфаген был для них потерян, по крайней мере на время.
Мечта о построении трансконтинентальной железной дороги тоже становилась все более и более утопической. Пути уходили на тысячу миль к востоку, через страну Асгард, но потом строительство пришлось остановить в результате переговоров с их соседями, ниппонцами, а также из-за того, что Сенат урезал финансирование проекта, и это было печальнее всего.
Они установили постоянное наблюдение за южной степью, находившейся между двумя морями. От самого западного залива Великого моря, там, где расстояние до Внутреннего моря составляло всего сто пятьдесят миль, начали возводить сплошную линию укреплений. Кавалерийские разъезды периодически вступали в стычки с патрулями бантагов. Потери с обеих сторон были незначительными, но число жертв неуклонно продолжало расти. Только в этом году погибло уже почти пятьсот человек. Все это напоминало Эндрю схватки с индейцами перед Гражданской войной. Эта земля раньше принадлежала меркам, но теперь бантаги объявили ее своей собственностью.
Он надеялся, что бантаги продолжат движение на восток, но они не трогались с места, и Эндрю понимал, что причиной этого была Республика. Они готовились к войне, и в какой-то момент нанесут удар.
Долгожданный 2-й флот, выпестованный юным адмиралом Буллфинчем, был наконец спущен на воду. Вначале он состоял только из одного броненосца и новенькой колесной паровой канонерки «Питерсберг». Еще у них было шесть деревянных трехмачтовых сторожевиков, которые, как правило, вели наблюдение за восточным берегом моря, в четырех сотнях миль от оборонительных укреплений. Там, в устье реки, находился небольшой городок, судя по всему, занятый бантагами. Похоже было, что вверх по течению реки стоит более крупный город, но узнать точнее не представлялось возможным, так как устье постоянно охранялось не менее чем дюжиной судов.
Эндрю предлагал совершить рейд вверх по реке, несмотря на риск встречи с превосходящими силами противника, но президент наложил свое вето на эту идею. Эндрю было нелегко убедить Конгресс и даже Калина уже в том, что нельзя терять бдительности и сбрасывать бантагов со счетов, что необходимо тянуть железнодорожную линию дальше на восток.