Однако наибольшую опасность для жизнеспособности США в середине XIX века таили не классовая борьба или этническая разобщенность, а конфликт интересов Севера и Юга по вопросу о рабстве. Для многих американцев институт рабства казался несовместимым с основополагающими идеалами республики. Если все люди созданы равными и Создатель наделил их неотчуждаемыми правами, такими как свобода и стремление к счастью, то что может послужить оправданием для порабощения нескольких миллионов мужчин и женщин? Поколение, сражавшееся за независимость, отменило рабство в штатах к северу от линии Мэйсона — Диксона[5]: новые штаты к северу от реки Огайо вошли в состав Союза как свободные, однако к югу от этих границ рабство превратилось в существенный компонент экономики и культуры региона.
Между тем в первой трети XIX века страну захлестнула волна возрождения протестантизма, известная как Второе Великое пробуждение. В Новой Англии, северной части штата Нью-Йорк и в тех регионах Старого Северо-Запада (выше 41-й параллели), которые были заселены потомками янки из Новой Англии, этот религиозный пыл вызвал множество преобразований в сфере нравственности и культуры. Наиболее заметным и противоречивым из них являлся аболиционизм. Развивая пуританскую доктрину коллективной ответственности, согласно которой каждый человек являлся «сторожем брату своему», эти реформаторы-янки отказались от кальвинистской идеи предопределения, проповедовали достижимость искупления грехов всеми, кто истинно его жаждет, побуждали каяться в грехах и направляли свои усилия, чтобы «отмыть» от них все общество. А самым отвратительным общественным злом было рабство. Согласно мысли реформаторов, пред Господом все люди равны, и души черных людей столь же драгоценны, сколь и души белых; порабощение одного Божьего дитя другим является нарушением высшего закона, даже если оно закреплено в Конституции.
К середине столетия антирабовладельческое движение влилось в политическую жизнь и постепенно разделило страну на два лагеря. Рабовладельцы отнюдь не считали себя отъявленными грешниками, и им удалось убедить большинство белых южан, невольников не имевших (две трети населения Юга), что освобождение рабов повлечет за собой крах экономики, социальный хаос и межрасовые столкновения. Рабство с этой точки зрения вовсе не является злом, каким его изображают фанатики-янки; напротив, это несомненное благо, основа процветания, мира и превосходства белой расы, необходимый инструмент для того, чтобы чернокожие не превращались в варваров, преступников, нищих.
Возможно, проблема рабства при любых обстоятельствах вызвала бы решающую схватку Севера и Юга, но именно бурный рост США сделал проблему столь взрывоопасной. Два миллиона квадратных миль к западу от Миссисипи — было ли их «явным предначертанием»[6] стать свободной или рабовладельческой территорией? В 1820 году Конгресс принял поистине соломоново решение по этому вопросу, разделив территорию, отошедшую к Соединенным Штатам в результате Луизианской покупки[7], надвое по 36-й параллели (36°30′ с. ш.), причем в Миссури, расположенном севернее этой границы, рабство было легализовано в порядке исключения. Однако такая мера лишь отсрочила кризис. Если в 1850 году Конгрессу вновь удалось отсрочить его посредством нового компромисса, то к 1860 году уже ничто не могло помочь. Вполне возможно, что одного лишь «разбухания» могло быть достаточно для создания центробежной силы, которая угрожала бы развалом страны. Однако в середине столетия такую опасность усугубило рабство.
Ко времени Луизианской покупки в 1803 году Соединенные Штаты были незначительным государством на периферии европейской жизни, с населением, сопоставимым по численности с населением Ирландии. Томас Джефферсон полагал, что «империи свободы», которую он выкупил у Наполеона, будет достаточно для размещения сотен поколений будущих американцев. Однако уже к 1850 году, всего через два поколения, американцы не только заселили эти территории, но и освоили новые на тихоокеанском побережье. Всего несколько лет спустя Соединенные Штаты превзошли Великобританию по числу жителей, став самым густонаселенным государством Запада после России и Франции. К 1860 году в стране проживало 32 миллиона жителей, из которых четыре миллиона были рабами. В течение первой половины столетия население США росло в четыре раза быстрее, чем население Европы, и в среднем в шесть раз быстрее, чем население всего остального мира[8].
5
Граница, проведенная двумя британскими астрономами по широте 39°43′ 26,3" для разрешения спора между владельцами земель Пенсильвании и Мэриленда. —
6
7
На территории купленных французских владений впоследствии полностью или частично расположились пятнадцать штатов. —
8