Дружина Нэка располагалась вдали от театра основных действий, и к тому времени, когда Нэк туда добрался, всё было кончено, и Сол ушёл. Нэку ничего не оставалось, как выразить свою верноподданность новому Повелителю. Тил снова занял второе место в иерархии и принялся вершить правление империи от имени Безоружного завоевателя, имеющего облик удивительный и уродливый и, как оказалось, почти не проявляющего интереса к рутинным делам своих владений.
— Возвращайся туда, откуда пришёл, — сказал Тил Нэку в разговоре с глазу на глаз. — Можешь продолжать сражаться. Но не за лидерство. Расспроси своих воинов и освободи из них тех, кто захочет уйти, не задавая никаких вопросов. Так приказал Безымянный.
— Зачем же тогда он завоевал нас? — удивлённо спросил Нэк.
Тил только пожал плечами в ответ, по лицу его было видно, что он растерян. Нэк знал, что Тил во все времена горой стоял за Сола и одобрял его политику, но теперь, как человек чести, он был вынужден подчиниться новому Повелителю и не смел перечить ему.
Всё покатилось под гору. Шесть лет в империи царил застой. Нэк со временем перепоручил свои административные обязанности приближённым и отправился в одинокий и бесцельный поход, как когда-то. Скрывая своё настоящее имя. Иногда Нэку приходилось сражаться в кругу, но его потрясающее искусство делало эти схватки бессмысленными, потому что он разил своих противников с лёгкостью. Его браслет так и не покинул его левого запястья ни разу, хотя всё это время он грезил женщинами, любыми женщинами.
В двадцать четыре, с десятью годами выдающейся кочевой жизни за плечами, Нэк Меч решил, что всё кончено. У него не было ни настоящего, ни будущего, как и у империи, к которой он принадлежал.
В это самое время Повелитель начал поход против Горы Смерти, объединив для этой цели свою дружину и дружину Тила, и вскорости после этого исчез. Тил вернулся и принёс известие о том, что укрепления Горы и жилища находящиеся внутри неё, выжжены огнём; что люди, которые теперь будут отправляться к Горе, с этих пор будут умирать по-настоящему, не объяснив при этом, что происходило с ними раньше. Безымянный исчез, но его место не могло ни к кому перейти, в том числе и к Тилу. Повелитель мог вернуться в любой момент, а мог не вернуться никогда.
Состоялась встреча вождей младших дружин — Тила, Нэка, Сэва, Тора и других. Было решено оставить всё как есть и ожидать возвращения Повелителя. Но каждая дружина становилась на это время самостоятельной, с условием не враждовать между собой.
Всё, чего Нэк хотел на самом деле, была свобода, поэтому он, не откладывая дела в долгий ящик, полностью распустил свою дружину. Его лучшие воины немедленно начали создавать свои собственные дружины и двинулись в поход. Нэк, впервые в жизни став по-настоящему ни от кого не зависимым, продолжил свои одинокие скитания.
Уже третий раз на своём пути Нэк, собираясь заночевать в хижине, находил строения ненормальных разрушенными и разграбленными. Гнев и возмущение в Нэке росли. Чьих рук это дело, в чём причина? Во все времена хижины были священным местом, доступным для всех странников в любой момент. Если хижина разрушена, то страдают все. Разрушение большого числа хижин причинит вред всей империи, всему обществу кочевников — которое, как ожидалось, после основательного разрушения подземного мира Горы Смерти должно было развиваться ускоренными темпами.
Надежды на поимку преступников не было — с момента разрушения хижин прошло не меньше недели. Можно было спросить об этом у ненормальных, которые зачастую знали о делах кочевников больше самих кочевников, но которые принципиально никогда в их дела не вмешивались.
Нэк, до этого момента предающийся бесцельному блужданию по стране, обнаружил перед собой нечто, способное стать его целью.
Местное обиталище ненормальных находилось под осадой. Стёкла на окнах их дома были выбиты, и пустые проёмы теперь не слишком надёжно забаррикадированы обломками деревянной и металлической мебели. Цветник, окружающий здание по периметру, был вытоптан. Два нечёсаных и оборванных воина лениво бродили вокруг дома ненормальных — очевидно стерегли находящихся внутри. Поодаль, у потухшего костра сидели ещё трое.