В руке Два Оружия держал фонарь. Это была небольшая керосиновая лампа с регулируемым фитилём, круглым рефлектором и специальным запальным устройством для зажигания огня. Обычно по ночам Тил не пользовался этим громоздким приспособлением, полагаясь на собственное зрение. Но в дорогу он всегда готовился тщательно и имел с собой всё необходимое.
Тил зажёг лампу, выдвинул фитиль так высоко, как только можно, и направил свет в сторону цветков. Благодаря рефлектору почти всё свечение попадало в нужную сторону.
Цветы тут же закрылись.
— Если цветы закрывает свет, то открывает их темнота, — рассудил Тил. — Если мы заберём этот вьюн с собой…
— Он погибнет, — сказал Нэк, испытывая к коварному растению отвращение.
— Но мы выроем вьюн с землёй, в которой он растёт, поместим в корзину вместе с этой лампой.
— Оружие! — воскликнула Вара, сообразив, к чему клонит Тил. — Днём будем держать его закрытым со светом, встретив врагов — погасим свет и оставим среди них…
Тил кивнул:
— После того как все погибнут, заберём обратно, зажжём лампу и пойдём своей дорогой.
— Оружие против засад, — заключила Вара; казалось, что её глаза горят в сгущающихся сумерках от возбуждения.
Ещё больше убийств, подумал Нэк. И нет им конца, всё равно от чего — меча или растения. Однако план несомненно обладал своими достоинствами.
— Когда-то здесь были порченые земли. Станет ли вьюн жить за пределами леса?
— Это мутация какого-то растения, — кивнула Вара. — Для него нужны подходящая температура, особая вода, почва, тень…
— Скоро мы всё это выясним, — заключил Тил. — Человек уже давно использует в быту дикие растения, приручает их.
Вара и Тил выкопали из земли подходящий экземпляр и надёжно упаковали его в имеющуюся корзину. Нэка терзали сомнения. При малейшем недосмотре этот вьюн может уничтожить весь их маленький отряд. Это растение было очень ненадёжным союзником.
— Вар всегда без колебаний бросался мне на выручку, — сказала Вара. — Он много раз спасал меня. Помогал мне, когда я притворялась мальчишкой. Однажды мы легли спать в снегах, меня укусила ядовитая личинка мотылька порченых земель, и я потеряла сознание. Он отнёс меня на руках обратно к ближайшей хижине, вывихнул по дороге ногу, но всё равно не бросил. После этого он охранял меня, не подпускал ко мне чужаков и сражался за меня в кругу с больной ногой. Он нёс меня на руках, валился от усталости, его нога распухла, но он всё равно не испугался…
И Нэку приходилось всё это слушать. Вот таким был человек, которого он убил! Восполнить то, что он забрал, он не мог, не разобравшись прежде, кого же потеряла эта женщина. То, чем Вара занималась, Нэку было видно преотлично: Тил не позволил ей достать Нэка палками, и тогда она обратилась за помощью к словам. Её рассказы-воспоминания, превозносящие достоинства Вара и утрирующие агонию его кончины, были ужасны, потому что воскрешали мёртвого.
Её обращённая в слово атака была специально рассчитанной, Нэк понимал это, и всё равно страдал. Ему не было оправданий. Он убил мужа этой женщины — человека, который вполне мог стать его, Нэка, другом, а теперь не станет им никогда.
Иной раз, когда Вара произносила имя своего мужа, Нэк вспоминал и о мисс Смит — о Нэке. Сам он в эти мгновения становился Йодом: убийцей невинных.
Их план сработал. Вьюн выжил, Тил ухаживал за ним несколько дней, заставляя цветы закрываться под воздействием слабого света лампы. Для того чтобы не нарушать натуральный цикл цветения растения, по ночам корзину с вьюном оставляли в лесу на расстоянии мили от лагеря. Того, что вьюн повредят какие-нибудь лесные звери, бояться не стоило — запах служил растению отличной защитой от недругов. Мили было вполне достаточно, а при устойчивом ветре корзину оставляли от лагеря и на меньшем расстоянии — и тем не менее несколько раз до них долетал лёгкий аромат ночного цветения, возбуждающий в груди животные желания.
Освоившись с вьюном и рассчитав время встречи, они вышли к месту засады около другой, южной опушки леса. Догадки Тила подтвердились — миром, осиротевшим после падения власти ненормальных, правили теперь новые жестокие законы. Сдерживая бандитов при помощи ружья Тила, троица принялась ждать, пока сочащийся сквозь отверстия корзины аромат распустившихся в темноте цветов начнёт оказывать на бандитов своё воздействие. Чтобы сохранить себе и своим спутникам рассудок, Нэк пел и играл на металлофоне, специально подбирая песни о дружбе и доверии друг к другу. Исходящий из корзины аромат медленно разносился лёгким ветерком в прозрачном дневном воздухе. Предусмотрительно положив своё оружие в отдалении, но так, чтобы не заметил враг, Тил и Вара подпевали Нэку. Бандиты потешались над ними, решив, что таким образом они хотят вымолить себе пощаду.