Но затем, осмотревшись, он вспомнил болото в джунглях орков. И Малик, испытывающий ледяное заклинание Джеффри, превращал черную воду в твердый лед. Собеки также могут замёрзнуть.
Он чертил в воздухе, пытаясь вспомнить образец, который им показал Джеффри. Это был сложный символ, в форме снежинки.
— Подожди…, — крикнул Отелло, его глаза расширились. — Это может сработать.
Шаблон обжигал, но год обучения Флетчера в подземельях Пэлта не прошёл зря, его разум также легко поддерживал импульсы маны, как и вливание через палец. Будто спровоцированная символом голубого света, от окружающих их собеков отделилась группа. Трое двигались сквозь толщу воды V-образным строем.
Капля пота стекала по лбу Флетчера. Его палец метался из стороны в сторону, до тех пор пока последняя линия не была сформирована в воздухе. Собеки были так близко, что он видел, как их зрачки зло впивались в него. Арбалетный болт Кресс пролетел мимо его плеча, но промахнулся и исчез в темной воде с едва заметным всплеском.
— Флетчер, поспеши! — крикнула Сильва, и он почувствовал дрожь заратана.
Когда первый собек выскочил из реки, из пальцев Флетчера сорвалась длинная полоска белого света, отправив кристаллы льда в воду. Он чувствовал, как мана убывает, но продолжал увеличивать усилия, посылая пульс за импульсом в сторону приближающихся демонов, пока воздух не стал наполнен метелью снежинок. Только когда половина маны была израсходована, он остановился, рухнул на колени тяжело дыша.
Медленно хлопья оседали на воде, раскрывая в полной мере усилия Флетчера.
Собек висел неподвижно в куске кристалла, его челюсти полуоткрыты, когти вытянуты в сторону горла Флетчера. Только хвост и задние лапы оставались свободными, свисали с задней стороны плавучего айсберга. Двое других демонов были наполовину погружены в воду, их тела замерзли, а пласт льда трескался и рушился вокруг них на поверхности болота.
— Чёрт побери, — прошептала Кресс. — Очаровательно.
— С заратаном всё нормально? — спросил Флетчер, беспокоясь насколько близко он отправил заклинание магии льда.
Как будто в ответ, панцирь под ними содрогнулся, когда заратан поплыл. Флетчер держал символ льда неподвижным в воздухе, но уже оставшиеся собеки начали отставать при виде своих пораженных спутников, сначала по одному, но вскоре по два и три, когда заратан покинул область окружения.
Вскоре они снова были одни в болотах, тишина нарушалась только мягким треском ветвей деревьев, когда над ними пролетал холодный ветер. Они выжили.
Пока.
Глава 3
ЗАРАТАН УПЛЫВАЛ ДАЛЬШЕ, по мере того как небо начало темнеть, останавливаясь только, чтобы пожевать случайные скопления речного сорняка, проплывающие мимо. Он плыл с новой целью, и они быстро увеличивали расстояние, даже если всё вокруг выглядело так же. Каждая минута, проведённая в движении, была благословением, это означало, что они уходили всё дальше и дальше от орочьей части эфира, где орки-шаманы и виверны, несомненно, уже начали свое преследование.
Они всё ждали, что болото закончится, холод стал их самым большим врагом, влажный воздух, всасывал тепло их тел. Чтобы хоть как-то сохранить слабое тепло прижимались к пушистым бокам Лисандра. Флетчер оставил Игнатуса укрывать плечи матери, в то время как Афина свернулась на её коленях. Элис рассеянно погрузила пальцы в мех Афины, отстранённая улыбка, играла на её губах, когда грифов мурлыкала и щебетала.
Апатия начала овладевать ими, через некоторое время Флетчер едва мог собрать энергию, чтобы вообще начать двигаться. Он задавался вопросом, были ли это последствия дротика Джеффри… или яд эфира медленно захватывает его.
Когда наступала ночь, они создали небольшой вирдлайт и доели последние из своих запасов — вяленую свинину из кухни Брисс и побитых бананов, собранных в джунглях. Это была простая еда, но Элис с жадностью уплетала свинину, резко дёргая головой, как будто она не пробовала мяса в течение многих лет. Флетчер отдал ей свою порцию, и не знал, смеяться или плакать, когда она откинулась назад с довольным стоном, ухватившись за растянутый живот. Через несколько мгновений она почти спала, положив голову на плечо Флетчера.
Флетчер смотрел на мать, за короткое время он узнал её как Элис Ралейг, которая была нежной, красивой женщиной, полной любви к своему единственному ребенку. Теперь он оказался сторожем потерянной души со сломанным разумом и не помнящей даже себя, не говоря уже о своем сыне. Тем не менее когда он осторожно вытер маслянистые пятна с углов рта Элис, он обнаружил, что его сердце замирает. Мог ли он быть разочарован, после всего что пришлось пережить ей? Он её просто любил.