Я вдруг задумался и понял — воспоминания постепенно стираются. Ещё вчера утром я так ясно вспомнил всё что со мной было, Анну, болезнь, прошлую жизнь. Сейчас всё это подёрнулось какой-то дымкой. Нет, я помнил всё в общем, но вот если начать вспоминать что-то конкретно — оно могло ускользать, забываться. Будто пытаешься вспомнить знакомое слово и не можешь.
— И ты поэтому иногда его перебираешь в руке. — тихо сказал я, поняв. — Ты освежаешь воспоминания.
Одно дело я — прошлая жизнь не очень-то и большая, но я все равно не могу удержать в голове все воспоминания. Другое дело мама — там целых тринадцать жизней и тут, наверное, с ума сойти можно. Даже сейчас если пытаюсь что-то сравнить из прошлого мира и этого — уже становится нехорошо. Боль, тошнота, небольшая слабость. Видимо воспоминания должны как-то уложится в голове.
— Мне это уже почти не нужно. — пожала плечами мать, отодвигая вторую створку ворот, чтобы проехала телега. — Но помни, что таких как мы я за всю жизнь встретила только двоих — тебя и того гнома.
— Таких — это каких? — не понял я.
— Как там тебе сказала старуха — «пустота» — мать прищурилась, вспоминая что я рассказывал. — Я не знаю, что это, но слышу не в первый раз, и в каждой жизни. Как-то это нас связывает, мы чувствуем друг-друга.
Я задумался и только сейчас понял что да, чувствуем. Просто я к этому привык, привык что она рядом. Но когда мать уезжает, это ощущение пропадает почти незаметно. А вот когда возвращается было что-то такое, очень родное, как будто мы часть одного целого. Раньше я считал что это связь матери с сыном, но когда мать рассказала что она мне и не мать вовсе, я просто перестал об этом думать.
Повозка приближалась к нам по неровной дороге и на это было жалко смотреть. Продали или сдали в аренду имперским воякам то, что скорее всего уже давно приговорили. Старая трясущаяся колымага из половины сгнивших досок, и полудохлая кляча. Я даже сначала заподозрил что какой-то ходок притащил её из-за стены, и она без подпитки вот-вот собиралась издохнуть второй раз. Но нет, похоже это была обычная старая лошадь, которую кто-то пожалел и не стал забивать, да ещё и смог заработать на этом.
Двое имперцев были закутаны в черные длинные и толстенные полушубки из шкуры каких-то пушистых зверей с высокими воротниками. На головах большие меховые шапки с ушами, лица замотаны шарфами и видны только глаза. Возница тоже не пренебрёг одеждой, но у неё было что-то вроде легкого пуховика, такие делали у нас, набивали их мехом местных баранов. В остальном всё так же — шапка и шарф на шее.
Двое смешно повалились с повозки. «Снеговики», как я их окрестил, остались у лошади, тётка Агла легко спрыгнула с передка и спросила, подойдя:
— Хозяева гостей принимают?!
— Все мы здесь гости! — хором отвечаем с матерью стандартную фразу.
И только сейчас я задумываюсь — а почему мы так говорим?
Почему мы всегда спрашиваем про гостей и отвечаем стандартно, когда разрешаем гостю войти — «все мы здесь гости.». Я точно знаю, что так приветствуют везде — от севера до крайнего юга. Но я никогда об этом не задумывался всерьёз. Просто впитал с детства и повторял. И знал что наши предки когда-то прибыли сюда из умирающего мира и захватили этот силой.
Ночь опускалась на Север, и я посмотрел в небо. Луны у нас не было. Зато виднелось кольцо, которое опоясывало планету. Не знаю как это работает, но ночью то, из чего состояло кольцо, светилось и выполняло функции луны как в моём старом мире. Света было гораздо больше, чем от обычного спутника Земли, но меньше, чем от солнца.
И я знал, что это — обломки крепости древних богов Фирту.
Крепости, что уничтожили наши предки, придя в этот мир.
Глава 3
Тётка Агла оказавшись в доме быстро скинула пуховик и повесила его на вешалку. Две её сопровождающих с трудом стягивают с себя тяжеленные шубы. Пытаются пристроить их туда же, но ничего не выходит — слишком массивная одежда. Мать разрешила, чтобы просто бросили на сундук рядом, что гости и делают. Дальше наступает очередь меховых сапог, похожих на валенки и шапок-ушанок с шарфами.
Я посмотрел на себя и маму — мы в обычных меховых жилетках на голое тело, плотных штанах и невысоких сапогах с мехом. Всё-таки кровь севера — есть кровь севера. Сейчас на улице где-то шестьдесят один тель(1), и нам вполне комфортно в такой одежде.
(1 — Тель тарт’Сар — учёный Первой Империи, ввёл шкалу температур, изобрёл градусник на основе не магической субстанции.)
Они наконец то все втроем оказываются в форме.
Серые, приталенные камзолы с высоким воротником, плотные чёрные штаны, заправленные в начищенные сапоги. На толстых поясах висят меч и кинжал, сбоку в специальном держателе огнестрел. Я такие видел у торговок что приезжают с поездами. Больше всего это похоже на древние пистоли с земли. Только вот тут съёмный ствол — после двух-трёх выстрелов он приходит в негодность и его меняют. Есть стволы из келемита и вот с них можно стрелять долго, если они обработаны правильно.
Для северян это бесполезные игрушки. Пороха тут ещё не придумали, а работают они на магии, которойместные не владеют.
Я никогда не видел форму Империи и с интересом рассматривал всех троих. Тётка Агла всегда гостила у нас в обычной одежде, а сейчас была при параде. Мундиры на всех троих сидели как будто сшитые лично для них. Я не знал есть ли в Империи заводы или какие-то мануфактуры, у нас на Севере ничего подобного не было.
У тётки на кителе треугольник, и насколько я знал она старший офицер. У девушек же, у одной две прямые на левой стороне груди и рукаве, у второй точно такие же чёрточки, но уже три. Наверное, что-то вроде сержанта или старшего сержанта. Выше знаков различия, небольшой символ у всех троих — птичка с веткой в клюве.
— Вымахал-то как, Тошка! — тётка, улыбаясь, обняла меня и продолжила: — Это у тебя от невест отбоя не будет в столице, кому же такое счастье достанется?!
Постарела тётка всё же. Я помню её ещё лет с трёх, и вот сейчас смотрю и вижу, как много морщин прибавилось на её лице за эти годы. Чёрные короткие волосы изрядно поседели.
Я улыбнулся и в голове снова кольнуло иголкой. Опять появилась несостыковка — тётке уже сто семнадцать лет, и это местных лет. А если на земные переводить, то тут будет и все сто тридцать. Опять подкатила тошнота и заметив моё состояние мать передала камушек. Как только дотронулся до него, сразу стало легче.
Я вспомнил что на деле обычные люди живут тут не многим дольше чем в моём первом мире. Долгую жизнь себе могут позволить маги, кем и была тётка, и эльфы с гномами. А как всем известно — большая часть имперцев полукровки, так что помимо магии они ещё и полу эльфы. Не знаю точно почему так получилось, только какие-то байки от знакомых слышал. Вроде бы какая-то беда случилась на землях эльфов около двух тысяч лет назад. Тогда ещё разрозненные королевства людей принимали с охотой беженцев-эльфов из их лесов, которые в последствии превратились в болота Вигор. Эльфийская кровь оказалась необычайно сильна. В конечном счёте к моменту образования Империи Нитал почти все жители центральной части материка обзавелись эльфийскими корнями.
Я посмотрел на острые уши тётки Аглы, потом перевёл взгляд на двух девушек. Волосы у них тоже были короткие и не закрывали точно такие же ушки. Сами же девушки произвели на меня впечатление. Я даже сглотнул от неожиданности.
К Лиске я вообще не испытывал ничего — мы прожили с ней душа в душу с детства и воспринимал я девушку как свою сестру.
В столице Севера знал лично несколько девушек, некоторые мне даже нравились, но только вот на меня они не обращали внимания. По меркам северян я был чересчур тощим, низкорослым, да и вообще непутёвым. Что это за мужчина, который даже капельки дара Адона не унаследовал. Такому в хозяйстве места не найдётся, а значит и не нужен он никому.
Эти же девушки тоже были красивыми, как и северянки, но у них другая красота. Утончённая, разная. Одна была зелёноволосой с зелёными же веснушками и глазами. Такого странного цвета волос я никогда не видел и понимал, что вряд ли это какая-то краска. Даже у виденных мной эльфов не встречал я похожих расцветок. Вторая же темноволосая, желтоглазая. Обе смотрят на меня открыв рот, и я чувствую, как от них исходят волны восхищения и кажется желания.