«Всегда» исчислялось одним днём, но об этом Эмили предпочла промолчать.
*
Чистая одежда, запах мыла от кожи — то, что в Убежище казалось само собой разумеющимся, здесь воспринималось как редкое везение. Крыша над головой. Надёжная бронированная дверь, отделяющая сонный уют базы от жутких развалин Сьюард-сквер. Но уснуть у Эмили всё равно не получалось. Мягкий, почти чистый матрас, казалось, хранил очертания тела прежнего хозяина — кто на нём спал раньше? Тео? Донован?
Его ведь можно было спасти — этого невысокого кареглазого парня. Если бы только она на что-то годилась. Если бы ей хватило мужества пробиваться вместе со всеми через холл гостиницы, а не прятаться за спиной гуля, прижимая к груди бесполезную штурмовую винтовку — как будто оружие было талисманом, способным защитить её, сделать невидимой для пуль…
— Не спится? — шёпотом окликнул её Мясник с соседней койки.
Эмили зажмурилась ещё крепче — будто он мог увидеть в кромешной темноте, что её глаза закрыты недостаточно плотно. Глубоко задышала, изображая здоровый крепкий сон.
— Карл, отвали от человека, — яростно прошипела Кирпич.
*
Уснуть Эмили удалось только под утро. За один день мир расширился настолько, что разум просто отказывался его принимать. Но этот новый мир, жуткий и безумный, был чертовски настойчив. Он впечатывался в сознание резкими, как пощёчина, вспышками воспоминаний. Цеплялся рваными краями за границы прежних представлений о том, какой должна быть жизнь — и прорастал сквозь них…
Разбудил её хриплый спросонья голос Кирпич:
— Мелкая, там твой гуль припёрся. Выйдешь к нему?
— Ох, — Эмили рывком села на кровати. — Да. Да, конечно.
Кое-как зашнуровав ботинки, она выскочила в коридор. Взбежала по лестнице, щурясь от назойливого света люминесцентных ламп. Приоткрыла дверь — и отшатнулась: порыв ледяного ветра швырнул ей в лицо пригоршню мелких капель дождя.
— Доброе утро, Харон, — пробормотала она, обхватив плечи руками: холод на улице был жуткий. — Ты заходи…
— Держи, — гуль через порог протянул Эмили увесистый свёрток.
— Это что… это мне?
Он еле заметно кивнул.
Непослушными спросонья пальцами она развязала верёвку, отвернула край промасленной бумаги — и уставилась на револьвер. Аккуратный, почти новый, с деревянной рукоятью.
— О, «Магнум», — одобрительно присвистнула Кирпич, заглядывая Эмили через плечо. — Хорошая штука, только патроны к нему хрен найдёшь. А где ты его взял? Это ты что ж, до Ривет-сити ходил?
— Поймал караван у переправы.
— Всё равно. Такая даль…
Харон не ответил.
— Спасибо, — у Эмили перехватило дыхание. — Спасибо, Харон. Я…
— Значит, так, — Мясник выглянул из коридора. — Эми, мы с Кирпич уходим. Посторожишь базу, пока не вернёмся? Будь как дома. Ешь, отдыхай, журналы можешь посмотреть, ну и терминал… хотя в терминал не надо лезть, наверное.
— А чего это — не надо? — удивлённо спросила Кирпич. — Ей же с ним ещё работать!
— Ох, хотел я до возвращения Рейли это отложить, — Мясник вздохнул. — А, ладно. Эми, мы тут вчера потолковали… Ты сама видишь: дела наши плохи. Мы потеряли четверых. Рейли ещё долго будет восстанавливаться. А контракт по картографированию на нас висит. Так что — может, объединим усилия? Я тебе покажу, как работает картографический модуль. Там ничего сложного, в общем-то. Побегаешь тут по району — не за бесплатно, конечно. Поищешь интересные места.
— Интересные? — только и смогла спросить Эмили.
— Скажем так — нашего работодателя интересуют потенциально полезные локации, — Кирпич улыбнулась. — Там у метро офисное здание — с него и начни. Есть ли коммуникации, вода и свет, какова степень износа стен, пригодно ли для жилья и работы. Естественно, что найдёшь — то твоё.
— Да уймись уже, — осадил её Мясник. — А то наобещаешь тут человеку с три короба, а Рейли не одобрит нашу затею… Хотя это очень маловероятно, — поспешно добавил он, поймав растерянный взгляд Эмили.
*
Рейли дала добро — а то.
Бледную, несчастную, осунувшуюся Рейли было жалко до боли. Нет, её жизни больше ничто не угрожало — тут Мясник с Берроузом был согласен. Но как она переживала смерть Тео и Донована…
Она держалась. Старалась не подавать виду, как ей тяжело. Терпеливо объясняла Эмили, как надо работать с картографическим модулем, как строить схемы зданий на довоенной, дико редкой миллиметровой бумаге (за эти чертежи таинственный заказчик приплачивал отдельно). Днями напролёт сидела за старым терминалом, приводя в порядок данные по предыдущим вылазкам. Улыбалась шуткам Кирпич, сама пыталась шутить.
Вот только по ночам она плакала. Тихо, уткнувшись в подушку, только и видно было, как вздрагивают плечи под тонким одеялом. И никто — ни Эмили, ни остальные — даже не пытались её утешить. Знали: не получится.
*
Слоняться без дела по базе Эмили просто не могла (хотя рейнджеров, наверное, и такой расклад устроил бы). Для неё, нелюдимой и замкнутой, всегда было ужасной проблемой найти темы для беседы, а потом ещё и поддерживать разговор — всё равно, что пытаться не дать пламени погаснуть под дождём.
С Хароном всё было по-другому.
Эмили за пару дней привыкла к его молчаливому присутствию. Повстречать ещё большего угрюмца, чем она сама, — о, это было всё равно что сорвать джекпот. Конечно, хотелось узнать о нём что-нибудь. Но Эмили как никто другой понимала, как могут выводить из себя глуповато-дружелюбные попытки влезть в душу.
Ночевал он… где-то. Эмили понятия не имела, где именно. Каждое утро ровно в семь она выходила на крыльцо базы рейнджеров, и Харон уже ждал её там. Каждый вечер она возвращалась — и он уходил в темноту, дождавшись, пока металлическая дверь захлопнется за спиной Эмили. Было в этом что-то ужасно неправильное. Она успокаивала себя тем, что, в конце концов, надо же Харону хоть временами отдыхать от её общества?
Обещание, данное Эмили, гуль воспринял всерьёз. Сначала тренировки были адом кромешным. Оказалось, что стрелять — это не самое сложное, хотя и сложнее, чем Эмили себе представляла. Куда хуже было осознать, что ей придётся заново учиться ходить. На Пустоши, как объяснил Харон, выживают те, кто умеет передвигаться быстро, незаметно и аккуратно. В её случае провал был по всем трём направлениям. Даже на пустыре за базой рейнджеров, где гуль учил её стрелять по бутылкам, Эмили несколько раз умудрилась упасть — на ровном месте. Сначала она поскользнулась на крупном осколке, потом споткнулась о торчащий из фундамента штырь арматуры, в третий раз подвели шнурки…
— У тебя плохое зрение? — спросил Харон, в очередной раз наблюдая за тем, как Эмили, ворча и отряхиваясь, поднимается с земли.
— Нет. Просто я неуклюжая.
— Тогда как ты можешь быть неуклюжей? — удивился он. — Это же твоё тело. Если уж ты не знаешь, как заставить его работать — я-то чем могу помочь?
— Дурацкое тело, — сконфуженно проворчала Эмили.
— А что с ним не так?
— А что в нём хорошего? Мышцы, как у радтаракана, выносливость, как у него же… Рост, опять же, дурацкий. Слишком высокая…
Он скептически посмотрел на неё сверху вниз.
— Ну, для девчонки — высокая.
— Это плохо? — он, похоже, растерялся.
Эмили сразу вспомнились дивные школьные годы. Слишком короткий комбинезон, неуклюже торчащие тощие лодыжки, а уж в спортзале какой кошмар… ступни, которые за всё цепляются, гогот «Туннельных змей»…
— Ты ведь не будешь говорить мне, что надо полюбить себя такой, как я есть? — уныло спросила Эмили.
— Нет, конечно. Просто нужно научиться использовать то, что тебе дано, вот и всё. Просто сказать себе — вот с этим тебе жить. Другого не будет. Хуже — пожалуйста. А лучше — нет. Хотя я и не понимаю, из-за чего ты убиваешься.
*
Мало-помалу тело начинало слушаться и делать что надо.
Каждый день приносил Эмили мелкие победы, над которыми привычные обитатели Пустошей, наверное, ржали бы в голос. Взобраться по почти отвесной стене на второй этаж. Найти там среди барахла сейф — и вскрыть его, пусть и изведя чёртову гору отмычек. Самой разделаться со стаей тараканов.