– Да-а, – оценил бывший капитан товар, – закуска знатная, что и говорить! Под нее не только полбанки раздавить можно. Устраивайся. Да занавески зашторь! Чтобы с улицы видно не было. А проверяют меня, – неожиданно вернулся к заданному ранее вопросу Коновалов, – только по телефону, из Верхотурска, с часу до трех. Это, значит, чтобы службу бдил, не спал, короче!
– Режь, Егорыч, сало, а я звонок один сделаю. Ты не против?
– Куда звонить собрался?
– На прииск! Начальнику, Жилину.
– А! Дружку своему? Не поздновато?
– Нет, в самый раз.
– Как последняя рыбалка?
– Да никак! Нажрались только. У водилы Жилина, Филиппа, как раз день рождения выпал, вот и вдарился молодняк по пойлу. С утра, правда, взяли пару десятков кило, но это, сам понимаешь, баловство одно!
– Сейчас по новой, что ли, собираетесь?
– Не знаю, намекал Сергеич, как приезжал, хочу вот уточнить. Он же знаешь какой? Не смотри, что ему едва за тридцать перевалило, привык, чтобы все по его было. Нагрянет, а у меня не готово ничего! Будет мозги парить!
– Ну, звони! Только линию долго не держи!
– Я быстро!
Яков Петрович набрал номер. Скрип и шум мешали, но сказать главное удалось, правда, немного повысив голос:
– Алло? Жилин? Дмитрий Сергеевич?
– Да! Кто на проводе?
– Не узнали? Петрович я! Голонин Яков Петрович!
– Все! Понял, говори!
– Когда на реку пойдем?
– Ты не один у телефона?
– Нет!
– Тогда слушай и отвечай, чтобы посторонний ничего не понял.
– Добро!
– Клиентов подобрал?
– Да!
– Сколько нужно времени на подготовку этой пары? Чтобы все официально провести?
– Думаю, через недели две с небольшим сможем организовать рыбалку. Если, конечно, здоровье не подведет! Тогда уж ничего не сделаешь, все под богом ходим!
– Ты мне брось это! Значит, через две недели пойдешь по Алле вверх. Днем, чтобы люди видели. Потом протоками вернешься, уйдешь за поселок по открытой воде. До причала дома охотника. В четверг к полуночи пойдешь к железнодорожному мосту, подберешь там первого клиента. Как пройдет пассажирский поезд на Бородино. В следующую ночь повторишь поездку, заберешь второго с товарняка! После всего возвращайся домой. Запомни, для тех, кто прибудет, ты глухонемой, понял?
– Все понял! И все приготовлю, Дмитрий Сергеевич! А чего это вы решили вверх подняться? Там же пороги?.. А? Понял! Все, все… сказал же: понял, мне какая разница? Вы только с собой больше шалман не тащите.
– Клиентов этих из Рахтура Ефим пусть завтра же отправляет! И по-тихому, ясно?
– Ясно, ясно!
– Работай, Яков Петрович! До встречи!
– До встречи!
Начальник прииска положил трубку. То же самое сделал и Голонин. Кивнул на телефон, обращаясь к Коновалову:
– Горяч! Не любит, когда против слово скажешь!
– Это насчет шалмана?
– И насчет него тоже. И потом, с чего вдруг решил наверх податься, какая там рыбалка?
– А если в протоках?
– Ну если только так! Но раньше-то все больше на открытой воде промышляли.
– Жилин – начальник, захотелось ему в протоки, и баста! А ты молчи и исполняй, потому что по сравнению с ним ты, несмотря на свой почтенный возраст, – так, грязь из-под ногтей, извини, конечно, не в обиду будь сказано!
Яков Петрович тяжело вздохнул:
– Да за что извиняться? Если так оно и есть. Так, подсобный материал. Вот скоро придется по его воле на двое суток отчалить, а я далеко не молодой, мог кого и другого послать на реку!
– Ну ладно, пошел он к черту, – пригласил к столу бывший начальник отряда. – Начнем, а то и слюной недолго подавиться.
– Ты прав, Егорыч, наливай!
Яков Петрович сделал свое дело. Он сообщил кому надо, что люди, которых планировалось привлечь к дерзкой, опасной, но и прибыльной акции, могут собраться через пятнадцать дней в условленном месте. Остается, правда, неизвестным, как на предложение участвовать в преступлении сразу после отсидки отнесутся Серый с Малым. Но Яков Петрович был почему-то уверен, что дело выгорит. Куда им, бедолагам, по большому счету деваться-то?
А поэтому взял стакан и бутерброд с ароматным салом, медленно, смакуя, выпил жидкость крепостью никак не меньше семидесяти градусов. И не поморщился. Закалка! После посиделок с бывшим ментом Яков Петрович прошел до дома деда Ефима, вызвал того на улицу, чтобы бывшие зэки не видели, передал приказание Жилина. Выпустил он Настю через три часа, как вернулся домой. Замерзшую, трясущуюся, сразу же юркнувшую за печь, на свою лежанку. Яков Петрович удовлетворенно хмыкнул: будет, сучара, знать, кто над ней полновластный хозяин!