– Я вообще-то всегда считал, что почтовые голуби должны быть маленькими и легкими.
– Да? – иронически задрал бровь герой и оправил сбившуюся в погоне рубашку. – А знаешь ли ты, что птицу, принесшую благую весть, принято зажаривать и съедать? Кто же захочет есть что-то маленькое и жилистое? Нет, голубь должен быть жирным, мощным. Поэтому и кормятся они мясом.
С разделочного стола пахнуло свежатиной. Я поморщился. Голуби и их хозяин мне определенно не нравились.
– Забирай его. Он укажет тебе путь к Колхиде. Только не забывай – кормить трижды в день свежим мясом.
«Как бы не так, – подумал я, встряхивая крылатую тварь. – Будешь жрать, дружок, как и все, солонину».
Я поблагодарил хозяина и уже зашагал обратно к лодке, когда тот прокричал мне вслед:
– Голубя зовут Кро-оликом! Не забудь: мясо трижды в де-ень!
– Что это?
Филин с отвращением созерцал сыплющую перьями скотину. К птицам у него была идиосинкразия.
– Это голубь. Его зовут Кролик, и он укажет нам путь в Колхиду, где, по словам Язона, и находится руно.
Филин покачал головой:
– Я слышал, что старик чокнулся. Но не подозревал, до какой степени. Назвать голубя Кроликом? Может, еще и Белым?
Я поглядел на свое приобретение. Птица была рябой.
– Почему белым?
Филин странно на меня посмотрел и, буркнув что-то о неначитанных балбесах, спустился в кубрик. Оттуда уже несся аромат жареной рыбы.
Кораблик наш был пришвартован у пирса. Город над нами был тих, молчалив, только мелькали тут и там бледные огоньки. Похоже, ночами жизнь в Дите замирала или портовый район не пользовался у местных популярностью. Поплескивала вода, поквохтывал голубь, тоже чуявший съестное.
Я засунул птицу в железную клетку, в которой Филин долгое время держал молодую саламандру, и присоединился к честно´й компании. Рыбий Царь во главе стола укладывал огромную жареную скумбрию на блюдо и украшал ее вареным картофелем. Когда он успел разжиться картошкой, оставалось загадкой. Филин откинулся на спинку стула и читал книгу на непонятном наречии. Жбана не было.
– А где Жбан?
– А? – Филин с трудом оторвал взгляд от страницы и рассеянно посмотрел на меня.
– Жбан, говорю, где?
– Он вышел прогуляться в город. Сказал, на судне душно. По-моему, просто решил кого-нибудь подкадрить.
Я нахмурился.
– Ну чего куксишься? Скучает парень. Ты вон хоть с Навсикаей оттянулся, а у него всё мимолетные встречи… А сердце так хочет любви.
– Насрать мне на его сердце. А вот попадется он Гераклу…
Физиономия Филина поскучнела:
– Думаешь, он нас запомнил?
– А то как же. Он же лучник. Глаз – оптический прицел. Натянет он Жбанову задницу ему же на уши…
Филин отложил книгу.
– Думаешь, стоит его поискать?
– Подождем. Может, учует жрачку и сам явится.
Жбан не пришел. Наскоро проглотив пару кусков рыбы, мы вышли на поиски. Прочесав темные припортовые улочки и Жбана не обнаружив, двинулись в центр.
Центр бурлил. Ослепляли огни реклам, оглушали музыка и автомобильные гудки. Машины сбились в огромную пробку, мигали красными стоп-сигналами и завывали. Из открытых дверей ресторанчиков и казино несся джаз вперемешку с хип-хопом. Пьяные парочки валились под ноги, грудастые красотки потряхивали фальшивыми локонами из форточек ночных забегаловок и дешевых заведений, манили парящие над площадями неоновые сэндвичи и плитки шоколада; протяжно, необратимо, как сама земля, гудел рок. Город жил, пил, дышал, рыгал и любил, и нам не было в нем места.
– Пойдем-ка отсюда! – проорал мне в ухо Филин. – Даже если Жбан и валяется где-то неподалеку с размозженным черепом, нам его не найти. Поищем лучше утром.
Утром Жбан заявился сам. Когда мы, синие от бессонницы и выпитого накануне, выползли на разогретую солнышком палубу, Жбан уже был там. Он кормил голубя попкорном, просовывая зерна между прутьями.
– А, это вы. Уже встали?
Глаза у него нехорошо бегали.
– Жбан, гнида ты эдакая, – начал я, – где тебя черти носили? Мы обыскали весь Желтый квартал и улицу Красных фонарей, но ни одна жрица любви…
– Извините.
Тон у него был слишком похоронный для простого «извините-что-я-не-пришел-вовремя-к-ужину».
Филин за моим плечом присвистнул:
– Даже так?
Я обернулся:
– Что так? Что, Эмпуса обоих вас задери, так?!
Жбан шумно вздохнул:
– В общем… ты прости меня, Мак, но я остаюсь. – Заметив мой взгляд, он спешно забормотал: – Я заходил вчера к этой мадемуазель Вере. Она очень славная, ты не думай. Она сказала, что может дать мне работу. Ну, волосы там состриженные выметать, мыть голову клиентам. Это пока. А потом я смогу стать настоящим парикмахером.