Молодой парень в погонах вскочил с дивана и схватился за кобуру.
Я набросился на него и оторвал револьвер с поясом.
Потом стал будить остальных.
Не прошло и минуты, как все стояли с поднятыми вверх руками. Это были младшие командиры. Среди них два офицера.
Я отобрал у них оружие и вывел из комнаты прямо во двор.
Приставил часового и вернулся в дом.
Моим красноармейцам я приказал стать во дворе в одну шеренгу — цепочкой — и после этого вывести всех пленных.
Так и сделали.
Я сел на свою серую лошадь, скомандовал: «Направо!» и выехал на улицу.
За мной потянулись пленные.
Тут я крикнул:
— Передайте пятой и шестой роте, чтобы снялись с оцепления!
Красноармейцы поняли меня.
Они громко стали передавать моё приказание, чтобы пленные думали, что они и в самом деле окружены войсками.
— Шагом марш! — скомандовал я.
Мы вышли из деревни.
По бокам ехали подводы. На них сидели красноармейцы с винтовками и пулемётами наготове.
Я слез с лошади, отдал её одному из красноармейцев и шёпотом сказал ему:
— Скачи к командиру полка, пусть помощь присылает.
А сам пошёл рядом с пленными.
Уже начинало светать. Мы отошли от деревни версты четыре.
Пленные стали переговариваться между собой.
Мне это не понравилось.
— Петь умеете? — закричал я.
— Умеем, — послышались голоса.
— Ну, так приказываю вам спеть песню, только не белогвардейскую.
Песельники затянули:
Пропели эту песню — я приказал петь другую.
Вдруг послышались выстрелы, крики. Я сперва испугался. Думал, что неприятель.
Оказалось, это наши подавали сигнал, что идут на помощь.
Тут мы увидели целую толпу красноармейцев нашего полка. Они спешили нам навстречу.
Кто скакал верхом, кто бежал. Один ехал даже на извозчике. Откуда он его взял в такую рань — до сих пор не понимаю.
На белом коне подъехал ко мне батальонный.
— Ну и змей же ты, товарищ Карпенко, — сказал он и засмеялся.
Через полчаса все мы в полном порядке вошли в город.
Я выстроил своих пленных перед домом, где помещался штаб.
В дверях показался командир полка Николай Щорса.
Я скомандовал: «Смирно!»
Щорса крепко пожал мне руку.
— Товарищ Карпенко, твоё имя надо пропечатать золотыми буквами. Спасибо тебе за твою храбрость.
Потом повернулся к белым солдатам:
— Отпускаю вас на все четыре стороны. Хотите — поступайте к нам, а хотите — идите домой.
Мои пленные все, как один, остались служить в нашем полку. Их было 188 человек.
А через три месяца из Москвы прислали орден.
Товарищ Щорса сам приколол мне его на грудь, на то самое место, где когда-то был красный бант.
ПРОХОР ТЫЛЯ
Прохор Тыля ударил кулаком по столу и сказал:
— Никогда!
И все повторили за ним:
— Никогда!
Знаете ли вы, кто такой Прохор Тыля?
Прохор Тыля — самый отчаянный человек во всём Крижеке.
Знаете ли вы, что такое Крижек?
Крижек — это такой городок в Чехословакии[5].
Итак, Прохор Тыля ударил кулаком по столу и сказал:
— Никогда!
Это значило, что никогда Прохор Тыля не позволит пионерам праздновать Международную Детскую Неделю[6].
Прохор Тыля был начальником всех скаутов города Крижека.
— Мы расправимся с этими красными ошейниками так же, как и в прошлом году, — сказал Прохор Тыля слушавшим его скаутам. — Мы должны…
Он не докончил. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вбежал скаут.
В правой руке он держал голубой листок.
Скаут положил листок перед Прохором Тылей и сказал:
— Вот.
— Что это? — спросил удивлённый начальник скаутов.
— Это объявление пионеры расклеивают по всему городу, — ответил скаут. — В нём написано, что завтра вечером в старом цирке, что на Башенной улице, будет устроен митинг.
— Какой митинг?
— Пионерский. По случаю Международной Детской Недели.
— А-а, это очень хорошо, — улыбнулся Прохор Тыля.
— Надо заявить полиции, чтобы она запретила, — крикнул кто-то из задних рядов.
— Ничего подобного, — остановил его Прохор Тыля. — Ничего подобного!
Наоборот, я буду просить полицию, чтобы она не мешалась. Я хочу драться. — И он продолжал: — Бояться нам нечего. Нас двести пятьдесят человек, а пионеров всего только семьдесят. Пусть они соберутся в цирке, а мы запрячемся туда и покажем им детскую неделю. Как в прошлом году.
Весь цирк был оклеен голубыми бумажками.
Шагов за пятьсот от цирка раскинулся большой тенистый сад. Там с самого полудня расположились скауты.
Когда стемнело, в сад явился сам Прохор Тыля.
— Ну, как? — спросил он.
— Да пока ещё никто не пришёл.
— Должно быть, ещё рано, — сказал Прохор Тыля. — А во сколько часов назначен митинг?
Маленький курчавый скаут достал из кармана голубую бумажку и перечитал чуть ли не в десятый раз.
— Тут ничего не сказано насчёт времени, — удивлённо сказал он.
Прошло полчаса. Потом ещё полчаса. Потом ещё полчаса. Было уже совсем темно. На дереве закричала сова.
— Странно, очень странно, — сказал Прохор Тыля. — Неужели никого нет?
Вдруг в цирке заиграла музыка.
«Должно быть, скоро начнётся», — подумал Прохор.
И приказал послать в цирк разведчиков.
Полицейский Адольф Холупка проходил мимо сада и напевал про себя старинную песню:
Вдруг ему почудились какие-то странные шорохи, осторожный разговор.
«Это в саду», — подумал Адольф Холупка и мигом взобрался на забор.
По саду бесшумно двигались какие-то тени.
— Эй, кто тут? — закричал полицейский и электрическим фонариком осветил ближнее дерево. Под деревом стоял его друг и приятель Прохор Тыля.
Адольф Холупка спрыгнул в сад и спросил:
— Господин Тыля, что вы здесь делаете?
— Ничего особенного, — ответил Тыля, — поджидаю пионеров. Они тут митинг должны устраивать.
— Постойте, постойте, — сказал Холупка, — да ведь у них уже был сегодня один митинг.
— Когда? — закричал начальник скаутов, хватая полицейского за рукав.
— Да, наверное, уже часа три прошло, как пионеры разошлись. Вы ведь сами прислали вчера нам записочку, чтобы мы не запрещали пионерам устраивать праздник. Да, кстати, — сказал Адольф, доставая из бокового кармана вчетверо сложенный листок. — Когда пионеры расходились, они подарили мне вот это. Посмотрите-ка!
При свете фонаря Прохор Тыля прочёл:
— «Долой розги и карцеры в школе! Долой попов! Не смейте мучить детей на фабриках и заводах!»
Дальше он и читать не стал. Но полицейский настойчиво протягивал ему листок:
— Возьмите, возьмите, это ваш. Они подарили мне два листка. Один для меня, а другой для вас.
— Как для меня? — с воплем спросил Прохор.
— Так, очень просто. Подходят ко мне и говорят: вот, мол, этот листочек вам, а этот передайте Прохору Тыле. Он сейчас, наверное, около цирка гуляет.
5
Действие рассказа происходит в буржуазной Чехословакии, где пионерская организация была официально запрещена. —
6
В 1928 году Коммунистический интернационал молодежи проводил восьмую Международную Детскую Неделю для укрепления пионерского движения во всех странах мира, для сплочения сил ребят в борьбе за лучшую жизнь. По данным журнала «Пионер», в 1928 году в СССР было 1 миллион 700 тысяч пионеров, в Германии — 9 тысяч, в США — 4 тысячи, в Финляндии — 3,5 тысячи, в Чехословакии, Франции и Китае — по полторы тысячи. А всего в мире насчитывалось почти 2 миллиона пионеров. —
