Скрипнула окованная стальными полосами дверь, зарыжела горящая лампа-фонарь, закрытая железом, смахивающим на защищающее дверь.
— Я Ниа, — сказала мулатка, — меня должны ждать.
Низкий широкий горбун, держащий в одной руке светильник, а в другой что-то, сильно смахивающее на огромный двуствольный пистолет из треснувшего ложа и черных трубчатых костей, кивнул, приглашая спускаться по вытертыми ступенькам. Внимательно осмотрел округу и только потом закрыл.
Спуск, спиралью уходящий под землю, освещали факелы, брызгавшие искрами. Остро пахло смолой и настоящим живым пламенем. По стенам, из каменных ставших кирпичными, а потом снова превратившихся в кладку больших каменюк, разбегались крепкие побеги-корни, туда-сюда сновали блестящие тараканы. Попискивали то ли мыши, то ли что страшнее. Энди чуть не упал, да не один раз, но удержался, вцепившись в торчащий скользкую корягу. Та зашипела, изогнувшись красно-черным полосатым туловом, выпустила клыки.
Горбун на ходу обернулся, ухватив ее огромной лапищей с лошадино-желтыми толстыми ногтями на пальцах, густо поросших волосом. Поднес ко рту и откусил половину, начав тут же жевать. Остатки протянул Энди, добродушно что-то пробормотав на рокочущем и шипящем местном подобии языка.
— Съешь, — посоветовала молочно-кофейно-кожая ведьма, тащившая его с собой в Преисподнюю. — Полезно, аспид защищает от некоторого колдовства, тебе скоро понадобится.
Скоро? Защита от колдовства?! Съесть?!!
Да. Просто съесть, именно так. А рука, слушаясь ее приказа, уже потащила трепыхающуюся половинку гадины ко рту. Энди смог лишь пискнуть, стараясь не выплюнуть или даже…
Оказалось, как жевать соленый и чуть перченый резиновый шланг. Да, похрустывало, но терпимо. Энди жевал и глотал, заметив, как снизу доносится все больше и больше шума. Пели, гомонили, кто-то очень сильно ругался, это он понял, хотя языка не учил. Брякало пиано, звякало и тоненько звенело посудой и ножами-вилками.
Ресторан? Откуда тут ресторан?!
Лестница закончила крутиться через несколько шагов, выведя их в каменный мешок, перекрытый простой грязной портьерой. Шум несся из-за нее. А перед ней…
Из влажно пахнущей зверем огромной норы слева высунулся подвижный черный нос, втянул воздух, клацнули желтые клыки, рыкнуло, наружу выбрался косматый и не особо большой медведь, с металлической маской, закрывающей ноздри. Глаза зверя почти ничего не отражали, странно мутные и непроглядные.
На входе, прихлебывая из деревянного ковшика на длинной гнутой ручке что-то кисло пахнущее и жидко-золотое, сидел сухой мужчина с острой бородкой и подкрученными усами. Малиновое длинное пальто из тонкой шерсти, перетянутое широким алым поясом из атласа, поперек груди несколько спускающихся вниз красно-золотых клапанов вместо пуговиц. На кожаной перевязи висела настоящая сабля. А у стены, матово блестя длинным и широким изогнутым лезвием в треть длины, стоял топор на высоком, по грудь хозяину, древке.
Сидел странный человек с мертвым левым глазом на обрубке бревна, покрытом не менее странно выглядящими темными пятнами и потеками по бокам. Эти самые въевшиеся пятна пахли медью и солью. Совсем как на бойне в родном городке Энди.
— Кого нам тут Триглав принес, а? — понятно, почти сносно, поинтересовался этот жуткий тип. — И кого ты, брат Кулом, притащил? Мясо в общий котел, что ли, само пришло?
— Я Ниа, — смерив его взглядом, почти сплюнула мулатка, — меня ждут.
— Эвон как, ждут ее… — усатый-бородатый снова приложился к своему ковшику. — И кто ж, голуба ты моя, тебя тута ждет?
— Ясмень-сокол.
— Все чудесатее и чудесатее, право, — мужчина вытер усы, — ну, хорошо. Только допрежь позволь спросить, голуба моя, чегой-то ты за человечка привела, ась?
— Почему должна отвечать?
— О как, видел, брат Кулом? Стоит тут, вся така фря шоколадна, и мне, хозяину, грит: кто ты такой, мил-человек? А, каково? То-то, что нахальна девка-от… Я-то, горлинка ясная, сторожу тут помаленьку, Ондрейша-стрелец меня кличут. Сам-треть сторожим, чтоб чево не вышло дурного, я, дружок мой Потапыч, этот вот, что сопит, да друг-бердыш, уж, почитай… много веков тут и сторожим. Ты уж, краса ненаглядная ненашенская, ответь, как есть: кого ты тут притащила? Чего он губешек своих разлепить не может и глаз рыбий у оного вьюноши? Ась? Морок навела?
— Это мой слуга, морок… пусть будет морок. Из Контроля, думаю, новичок. Притворялся испуганным, встретив нечисть, очень неуверенно. Неумело… Пришлось стреножить и забрать, вдруг пригодится. Вот тебе, Онд… стрелец, за внимательность и обходительность.