Мари уставилась на нее, удивленная и… И понявшая, что та смеется. Точно, вон, бесенята в глазах так и прыгают.
— Так почему не увидимся раньше выпуска? — продолжал гнуть линию упорный Роберт.
Альва усмехнулась, глядя на уже угасающий костер. Угли ворочались, сжимаясь все больше, брызгали огненным брызгами, тлели едва заметным жаром.
— Все остывает, мальчик, становится памятью о себе. Так и с магами, если вдуматься, с нами, Старым народом. Совет после подписания Договора поделил волшебный мир на зоны, и каждый заперся в своей. Старику досталось жить с Ледяным замком у самой границы, а он очень не любит Карла и его товарищей.
— Почему?
— Какой ты любопытный, посмотрите-ка! — Альва кривовато усмехнулась. — Хватит вопросов про ваше будущее, сами разберетесь.
Ворон, незаметно вернувшийся, согласно кивнул. Сел рядом, на траву, вытянув длинные и сильные, как у оленя, ноги, достал откуда-то пучок ровных тонких палочек, начал строгать.
— Вы стреляете из луков? — поинтересовалась Анни, заинтересованно наблюдая за ним.
Ворон кивнул, мотнув прямыми черными волосами, закрывающими загорелое худое лицо с вытянутыми глазами.
— Мы стреляем из всего, из чего можно это делать, девочка. — Арысь откуда-то извлекла метательный нож, подкинула и швырнула в борт ближнего грузовика. Звонко стукнуло, и последки костра отразились в камне на его рукояти, торчавшей в бортовой доске. — И метаем все возможное. Нам по-другому никак.
И столько тоски мелькнуло в голосе этой красавицы, вдруг разом потемневшей, что никто не продолжил разговор. Как бы не хотелось узнать — почему они стали кочевниками, легко отыскивающими непроходимый лес посреди центральной части страны и спокойно едущими через него без любого признака дороги.
Из-за спины Майки вдруг мягко и ласково запели серебряными голосами струны. Оглянуться она не успела, еще один альв вырос рядом. Чуть ниже Ворона и Арысь, хрупкий, похожий на подростка, с удивительно плавной и небольшой гитарой как-то чудно вытянутых линий корпуса и грифа.
Мелодий плыла над поляной, вымывая ненужные вопросы из головы, заставляла теснее прижиматься к плечу соседа, смотреть в угасающий костер, моргающий потухающими желто-багровыми рдеющими глазами, ясно чувствовать неожиданное для осени тепло странного леса, хранящего золотую листву и даже почти не пожелтевшую густую траву поляны.
Откуда-то из леса, желтые, зеленые и белые, выскочили крохи-огоньки, расселись рядом на поляне, перемигиваясь друг другу. Роберт, быстро перелистывая страницы своего фолианта, открыл и показал всем небольшую гравюру, подписанную «светильки». Микроскопически маленькие существа, как колибри, быстро-быстро, машущие светящимися крыльями, слетались на песню без слов, усеивая траву переливами новогодних живых гирлянд.
Темное пятно, показавшееся у деревьев, с шумным вздохом осело, замерло глыбой почти черного меха, оказавшись самым настоящим медведем. И рядом, совершенно не боясь его, прятались три небольших существа, с ног до головы в зелено-коричневом, кажущимся не одеждой, а их кожей. В руках гости держали мягко светившиеся гнилушки, обмотанные хитро сплетенной травой, никогда ранее не виденной никем из подростков, впитывающей свет и разгорающейся все сильнее.
Музыка, совершенно незнакомая, пульсирующая ломаным ритмом, как не играют люди, заставляла вслушиваться, затягивала, приоткрывала что-то внутри, что-то, дающее ответы само по себе. И машины, спящие по кругу, тоже менялись, показывая себя настоящих, спрятанных под остатками магии хозяев, сохраняющих остатки своей настоящей жизни в них, и не тратящих силу на себя, став такими похожими на людей.
Вытянутые крутобокие ладьи-повозки, опирающиеся на четыре моста, казавшиеся невесомыми, с серебристо-зелеными бортами, покрытыми эмалью и филигранными узорами, дремали под масками грузовичков.
Их товарищи, чуть меньше и уже, скоростные и желающие лететь, ловя воздух и небо лебедиными прижатыми крыльями, сплетенными из полупрозрачного и светящегося изнутри металла, распустили камуфляж из стали, пластика и краски, показавшись на пару мгновений настоящими.
Мари оглянулась, глядя на их пузатенько-глазастого добряка, прячущегося под улыбающейся мордой фургона «фольксвагена». И улыбнулась, понимая, что им досталась самая настоящая боевая колесница, также попирающая землю четырьмя колесами, но в остальном… В остальном она оказалась другой. С хищно вытянутой мордой атакующего дельфина, выпуклыми плечами-щитами, закрывающими сидящих внутри, с выгнутым хвостом и почти авиационными соплами, переливающимися золотистыми дымками спящего неведомого двигателя. Вот так дела.