Погода испортилась, но подводные фотографы сумели засиять пловцов за работой у винтов лежащей на грунте подводной лодки, а также сделать несколько снимков большой морской щуки.
В ночное время боевые пловцы охотно работали большими группами, но проявляли некоторую нерешительность, когда после наступления темноты им надо было опускаться под воду по одному или парами там, где были ранее замечены акулы и морские щуки. На берегу гавани была расположена бойня, выбрасываемые отбросы привлекали сюда крупных акул. Ввиду того что зону действия боевых пловцов никак нельзя было ограничить только «безопасными» водами, Фэйн и Джонсон решили показать пример остальным: надев на себя акваланги конструкции Ламбертсона, они ночью опустились под воду в гавани, чтобы при помощи фотоаппарата с лампой-»вспышкой» заснять винты подводной лодки, поставленной в док.
Не было случая, чтобы акула совершила нападение на водолаза в скафандре, хотя акулы часто нападали на пловцов. Однако было неизвестно, как акула отнесется к пловцу с аквалангом: как к водолазу или как к простому пловцу? «Кто знает, что думает акула», — сказал однажды старый французский рыбак Фэйну (это было на Виргинских островах).
Капитан-лейтенант Джонсон рассказывает:
«Несколько раз Фэйн проплывал прямо над акулами, в то время как они лежали на дне, и ни разу не привлек к себе их внимания. Тем не менее мысль о возможной близости крупной акулы не очень приятна, особенно ночью.
Как это ни странно, но нельзя сказать, что ночью под водой видимость отсутствует полностью. В ту ночь, когда мы провели свой особый эксперимент с подводным фотографированием, светила луна, хотя и не очень ярко, и, опустившись под воду, мы могли различать знакомые нам предметы на расстоянии до 2 м.
Я должен был стоять на кормовой оконечности горизонтальных рулей и делать снимки винтов, в то время как Фэйн, сидя немного впереди меня, должен был держать подставку для лампы-»вспышки». Фотоаппарат был соединен с лампой посредством изолированного провода. Мы стали опускаться под воду.
Добравшись до своего места, я с ужасом увидел расплывчатые очертания огромной рыбы, которая с явным интересом следила за нашими действиями. Рыба была очень большая, с широкой головой и такая длинная, что хвост ее терялся где-то в темноте. Однако лучше мне не удалось ее рассмотреть. Что-то знакомое показалось мне в том, как она висела в воде, а также в неясных очертаниях ее головы.
Я, не отрывая глаз, смотрел на это чудовище до тех пор, пока Фэйн, потянув за электрический провод, не дал знать, что он занял свое место. Я мобилизовал всю свою силу воли, чтобы оторваться от рыбы и заняться съемкой.
После вспышки лампы я снова оглянулся по сторонам, но призрачный силуэт рыбы исчез. Возможно, что это был крупный морской окунь, а не акула, так как матросы с подводной лодки рассказывали мне, что они часто видели больших морских окуней в районе этого причала».
Следующий день был последним днем экспериментов, проводившихся с участием подводной лодки «Квилбэк», и боевые пловцы дольше, чем обычно, оставались под водой. В конце испытаний двое пловцов, почувствовав себя плохо, были вынуждены подняться на поверхность. Джонсон обнаружил у одного из них легкие, но заметные симптомы кислородного отравления. У другого не выдержали нервы, и он сорвал с лица маску прямо под водой. Фэйн схватил его в охапку, вместе с ним выплыл к бую на поверхность, а затем сам снова вернулся под воду. Один раз подводная лодка чуть было не выскочила на поверхность, и, чтобы удержать ее под водой, командир приказал увеличить скорость до 6 узлов. Вода со страшной силой давила на пловцов, сбрасывая одного за другим с палубы. В конце концов на палубе остались только Фэйн и Пиотровский. Они были измотаны и задыхались от скопления углекислого газа в маске. Фэйн взял себя в руки и дал сигнал бедствия на поверхность. Джонсон рассказывает:
«Когда я поднялся на палубу лодки, то с удивлением увидел Фэйна на сиденье у 40-мм орудия. Это было непохоже на него. Он редко садился, особенно во время испытания. Приблизившись к нему, я заметил, что лицо его покраснело, по телу пробегала лихорадочная дрожь, мускулы то твердели, то расслаблялись в значительно большей степени, чем это можно было объяснить холодом или даже длительным пребыванием под водой.
Он бормотал что-то бессвязное, очевидно не совсем понимая, что говорит. Я вызвал санитара и дал Фэйну глоток коньяку. Налицо были симптомы отравления углекислым газом.