— Обязательно выскажу все это Споку, — пожаловался Маккой, ощущая на своей спине любопытные взгляды местных жителей. Он еще туже затянул лиловый кушак, перепоясывавший бордовую рубашку. Ему тоже, по-видимому, не нравились такие цвета, особенно в сочетании с ярко-оранжевой феской. Она делала его похожим на персонаж, сошедший на землю со средневекового гобелена, может быть, с той разницей, что в заплечном мешке он нес наши трикордеры.
— Полагаю, что мы уже близко к нашей цели, — вслух подумала Мэрит. Я чувствую запах сырости.
— Не надо жаловаться на судьбу, — ответила я, рассматривая ее голубой халат, свисавший ей почти до пят. — Вы единственная из нас, одетая более или менее прилично, не как тропические птицы, — я еще крепче сжала под мышкой сверток с моим летным костюмом и ботинками.
Спок советовал мне оставить все это на корабле, но я никак не могла смириться с мыслью о том, что, возможно, мне придется воспользоваться моим фазером, не снимая этого дурацкого наряда из перьев и вуали.
— Вот и пришли, — произнесла я, подойдя к небольшой двери. Бар оказался до отказа заполнен посетителями, было очень шумно. Стены небольшой комнаты украшали небрежно повешенные занавески, их цвет и рисунок говорили об их почтенном возрасте. В атмосфере дыма и едких запахов на подушках или прямо на полу сидели посетители. Из утла доносилась музыка, больше смахивавшая на скрип, несколько музыкантов размахивали руками в такт своей незатейливой мелодии, а на подиуме, обитом видавшим виды вельветом, молодая девушка изображала некое подобие танца.
Мы едва успели войти внутрь, как дородного вида мужчина приблизился к нам, что-то бормоча по-аргелийски. Он взял меня за локоть и повел вглубь бара.
— В чем дело? — огрызнулась я. — Что вы хотите?
Он неодобрительно покачал головой и легко перешел на английский.
— Вы опаздываете! Я оказал любезность депутату парламента Ири и что же получил взамен? Мне приходится мириться с явным недостатком рабочих рук, и когда — в первую ночь праздника Арктиды. Вы… возьмите этот поднос. Он сунул широкое металлическое блюдо в руки Мэрит и приказал ей:
— Обслужите вон тех клингонов. Сделайте все, чтобы они остались довольны. А вы, — обратился он к Маккою, — добавьте им еще горячительного.
Вон тем.
Через секунду я оказалась наедине с этим розовощеким здоровяком, который вел меня среди множества ног и подушек.
— А вот и работа для вас. Вы знаете, что такое "литика"?
— Возможно… Я не уверена, — пробормотала я, переступая через спящего аргелийца. — Вы не помните среди своих посетителей вулканцев?
Он сделал неопределенный жест рукой.
— Кто знает? Вулканцы, ромуланцы — здесь все они на одно лицо.
Он провел меня за полупрозрачную занавеску и приказал оставаться там до своего возвращения. Этого момента я и дожидалась. Отойдя подальше к стене, я достала переговорное устройство, запрятанное в складках платья. В динамике раздался щелчок после подключения антенны.
— Пайпер обращается к «Королю», — негромко произнесла я. — Спок слушает.
— Есть что-нибудь новое, сэр?
— Пока нет. Я продолжаю посылать радиоволны. Поскольку здесь стал необходим только один из нас, мистер Сэндидж попросил меня отпустить его на планету, и я согласился. Он уже переоделся и скоро присоединится к вам.
А как дела у вас?
— Думаю, что нас только что приняли на сезонную работу. Надеемся благодаря этому не очень обращать на себя внимание. Я планирую вскоре начать задавать вопросы и, возможно, получать ответы, а также ориентиры для дальнейших действий. Сарда жив и где-то недалеко — я это чувствую.
В ответ последовало его неодобрительное молчание, однако, от комментариев он воздержался.
— Да… Сообщите мне, если ваши планы как-либо изменятся. Через тридцать минут я выйду на контрольную связь.
— Принято. Пайпер заканчивает связь. Я спрятала свое переговорное устройство в карман сложенного летного костюма, укрыла сверток за занавеской и вернулась туда, где несколько минут назад рассталась с розовощеким владельцем бара.
— Где вы пропадали? Я же сказал вам ждать меня здесь! А вы отправились куда-то за занавеску. К чему прятаться? Приступайте к своей работе, понятно? За дело!
Музыка смолкла. Внимание всех посетителей оказалось прикованным ко мне. Я смутилась.
— Ну? — подгонял меня хозяин.
— Хорошо… — я поправила вуаль. Зрители начали хлопать в ладоши. Я удивленно спросила; — А что мне нужно делать?
— Что делать? Конечно же, танцевать! А для чего вас так одели?
— О да, конечно. Извините.
— От вас требуется не извиняться, а танцевать!
Я увидела в зале расширившиеся от удивления глаза Маккоя. Нетвердой поступью я взобралась на подиум. Со стороны его обивка производила впечатление довольно новой, но вблизи это оказался протертый до дыр вельвет, на котором даже стоять можно было с большим трудом, не то что танцевать.
Танцевать? Мне — танцевать?
Шум в зале нарастал. Ядовитые усмешки окружали меня со всех сторон.
Клиенты ждали развлечений: Клингоны, люди, аргелийцы… разношерстная и не очень многообещающая публика.
Хозяин все больше и больше терял терпение и усиленно хлопал в ладоши.
Оркестр ожил и сыграл несколько тактов. Публика продолжала стучать по столам.
Я развела руки в стороны и начала медленно опускать их, имитируя полет бабочки. Два шага влево, два шага вправо — наверное, это от меня требуется? Теперь и у Мэрит глаза расширились от удивления и сделались похожими на блюдца. В дверях появился Скеннер, одетый в красную рубашку официанта, но с трикордером в руках. Удивительно! Какая радость: в качестве зрителей сидят мои коллеги по Звездному Флоту и терпеливо дожидаются танцев в моем исполнении!
Я начала двигаться, но совершенно не в такт музыке. Зрители загудели от разочарования. Я попыталась как-то упорядочить свои кривляния на сцене, но без особого успеха. Просто меня этому никто не учил. Наконец, через несколько минут я все-таки «поймала» мелодию и начала двигаться в такт ей.
Отношение публики ко мне немного потеплело. Очевидно, я просто стала им симпатичной.
Клингоны за столиком слева начали оказывать мне знаки внимания, хватая меня за вуаль. Им удалось оторвать довольно большой ее кусок от свободного края, прежде чем я успела отскочить в сторону. Сидящим за столиком не слишком понравилась моя несговорчивость, не характерная для аргелийцев. Клингоны негодующе подняли вверх свои кружки с любимым напитком представителей этой планеты — вином с бабочками. Его своеобразный запах ясно ощущался в комнате. Они восприняли мою реакцию на их поведение как скрытое одобрение. Довольные лица подвыпивших клингонов блестели при свете факелов. Один из них схватил меня за лодыжку.
— Для аргелийской женщины ты ведешь себя слишком необычно, — прорычал он. — Сядь вместе с нами.
— Не могу, — отвечала я, — я на работе.
— Твоя работа никуда не уйдет, — он стянул с моей ноги туфлю, поднял ее к своему лицу, понюхал и насмешливо посмотрел в мою сторону, затем что-то произнес на своем языке.
Я не поняла, о чем он меня спрашивал, и во всяком случае, не собиралась вступать с ним в дискуссию, а попыталась освободить схваченную Клингоном ногу, но ускользнуть от его цепкого захвата мне не удалось.
— Ты плохая танцовщица, — произнес Клингон.
Единственная женщина-участник ансамбля покачала головой, засмеялась и что-то сказала на языке клингонов. Ее слова вызвали у них взрыв смеха, объектом которого, очевидно, была я.
Клингон-горилла еще крепче схватил мою ногу.
— Кирту назвала тебя женщиной Эласа. Ты поэтому так сопротивляешься?
Ты не похожа на эласскую женщину!
И снова смех.
Сосед гориллы опрокинул еще стаканчик и добавил:
— Но аргелийские женщины умеют делать еще кое-что, Гелт. В таком месте, как это, без подобных навыков хозяин не возьмет на работу.
Я остановилась, глаза мои горели, и я едва сдерживала свой гнев.