Первый вариант расчета предусматривал максимальную выгрузку переменных грузов подводной лодки: торпед, артснарядов, продовольствия, соляра, масла и пресной воды. Оказалось, что в этом случае мы могли взять на борт около 50 тонн груза.
Во втором расчете грузоподъемность подводной лодки значительно повышалась за счет выгрузки двух групп аккумуляторной батареи (из четырех). Этот вариант мы отклонили, так как он на 50 процентов снижал емкость аккумуляторной батареи, а следовательно, дальность плавания [102] под водой, так необходимую для прорыва всей глубины блокады.
Вопросов возникало много. Основные касались тактико-технических данных армейского боезапаса, габаритов артиллерийских и минометных установок, а следовательно, особенностей их погрузки, хранения и транспортировки исходя из специфических условий подводной лодки. К проведению этих погрузочно-разгрузочных работ мы должны были привлечь личный состав, не имеющий специальной подготовки. Естественно, тут же появлялись трудности и с размещением команды, коль скоро все спальные места использовались под принимаемые грузы, и с обслуживанием приборов.
Наши предложения были рассмотрены и одобрены специально созданной на флоте комиссией, в состав которой входили командир бригады контр-адмирал П.И. Болтунов, начальник штаба бригады капитан 1-го ранга М.Г. Соловьев, флагманский механик бригады инженер-капитан 2-го ранга П.С. Мацко и инженер-капитан 2-го ранга М.Я. Фонштейн.
Вскоре мы с Павлом Николаевичем и секретарем партийной организации - старшиной команды трюмных мичманом Щукиным Ефремом Ефремовичем - обсудили вопрос об организации открытого партийного собрания. На нем мы решили поставить в известность личный состав о предстоящих боевых походах.
Ефрема Ефремовича я знал уже четыре года как одного из лучших старшин. Он пользовался заслуженным авторитетом среди личного состава подводной лодки. У него было в высшей степени развито чувство ответственности за любое порученное ему задание. Спокойный, всегда выдержанный, отлично знающий свою специальность, он умело передавал богатый опыт подчиненным - командиру отделения трюмных Быкову и трюмным Балашову и Соколову.
В сложной боевой обстановке, при бомбежке и при преследовании подводной лодки противолодочными кораблями он являл собой пример мужества. Теперь же он всецело сосредоточил свое внимание на мобилизации всей Команды к качественной подготовке корабля. [103]
Это было необычное по своему накалу партийное собрание. Теперь, в канун этих ответственных походов, команда на собрании советовалась, как лучше подготовить всю боевую технику корабля в длительной работе в новых условиях. Собрание началось с того, что я рассказал про осаду Севастополя и передал поставленную перед нами боевую задачу:
- В настоящее время только быстроходные надводные корабли и подводные лодки прорывают блокаду Севастополя - в воздухе непрерывно висят «Юнкерсы» и «Мессершмиты», а в море на подходе к базе действуют итальянские и немецкие торпедные катера, корабли противолодочной обороны и сверхмалые подводные лодки. При прорыве блокирующих Севастополь противолодочных сил стоящий на вахте личный состав должен уделять максимальное внимание скрытности плавания, быть осмотрительным, своевременно обнаруживать цели. Нельзя забывать, что мелочей в этом деле нет. То, что в данный момент кажется второстепенным, не заслуживающим внимания, через короткое время может оказаться решающим. Следовательно, так называемым мелочам следует уделять самое серьезное внимание. Наш долг - как можно быстрее оказать осажденным бойцам в Севастополе свою посильную помощь, - заключил я.
Слушали все внимательно. Потом посыпались вопросы, порой касавшиеся мельчайших деталей по выполнению нашей неординарной задачи.
Большую дискуссию вызвало предложение старшины торпедистов Блинова сократить запасы патронов регенерации, очищающих воздух отсеков от углекислого газа. Пришлось разъяснить, что после приема 50 тонн груза объем воздуха в отсеках подводной лодки резко уменьшится, что как раз заставит использовать их чаще, поэтому уменьшать запасы патронов регенерации нецелесообразно. С этим доводом согласились все.
На следующий день команда приступила к подготовке подводной лодки к походу. Готовились весьма тщательно.
Мы с Павлом Николаевичем находились в каюте плавбазы, когда к нам прибыл с докладом штурман Яков [104] Иванович Шепатковский. Яков Иванович пришел на наш корабль три года тому назад после успешного окончания Высшего военно-морского училища имени М.В. Фрунзе. Он был трудолюбив и штурманской специальностью владел в совершенстве. Хочу привести один пример, который доказал нам мастерство и талант нашего штурмана…
В тот памятный поход в феврале 1942 года «С-31» возвращалась к западному побережью Черного моря. Наша боевая позиция находилась напротив болгарских берегов у мыса Эмине в значительном удалении от берега. Зима 1942 года выдалась на Черном море на редкость суровой. В силу большой разницы температур между морской водой и воздухом образовалось так называемое парение моря, достигающее высоты нескольких десятков метров. Была штормовая погода: ветер - 6-7 баллов, море - 5-6 баллов, видимость оказалась столь скверной, что порой мы не видели свой форштевень. Определить свое место на позиции можно было лишь по отличительной глубине (небольшой мелководный участок моря, резко отличающийся по глубине от остальных). Ни солнца, ни звезд в течение всего месяца видно не было. Несмотря на такие сложные метеорологические условия, Яков Иванович Шепатковский сумел точно вести счисление корабля, благодаря чему мы возвратились в Поти 13 февраля с небольшой невязкой…
За отданные нашему штурману распоряжения беспокоиться никогда не приходилось - он выполнял их своевременно и точно. Вот и теперь он подобрал для походов комплект морских карт, сделал предварительную прокладку и необходимые расчеты.
- Разрешите, товарищ командир, доложить произведенные мною расчеты, - обратился он ко мне и, получив разрешение, начал доклад: - Переход из Поти в Новороссийск и походы из Новороссийска и Туапсе в Севастополь и обратно, как вы приказали, будем осуществлять в надводном положении, минное поле будем проходить под водой морским фарватером номер 3 - это наиболее короткий путь.
Для наиболее скорой оборачиваемости подводной лодки принимаем скорость хода 16 узлов. Переход из Поти в [105] Новороссийск при протяженности пути 227 миль мы осуществим за 14 часов. Переходы из Новороссийска в Севастополь и из Севастополя в Туапсе займут 13 и 17 часов соответственно, не считая времени на вход в базу и выход из нее и времени хода под водой по фарватеру минного заграждения. Кроме того, необходимо учесть время на уклонение от противолодочных воздушных и корабельных сил противника при прорыве блокады, а также время на погрузку, выгрузку и отдых личного состава. Таким образом, каждый поход в Севастополь займет около четырех суток.
Забегая вперед, следует сказать, что все эти расчеты полностью подтвердились.
- Материальная часть штурманской боевой части исправна. Личный состав готов к выполнению поставленной боевой задачи, - закончил Яков Иванович. Все расчеты штурмана были точны и графически тщательно оформлены.
Рассмотрев и утвердив расчеты штурмана, мы приступили к изучению акваторий портов Новороссийска и Туапсе и минной обстановки на подходе к ним.
Отпустив штурмана, мы с Павлом Николаевичем пошли на подводную лодку, правым бортом стоявшую у плавбазы «Волга».
В это время рулевые Беспалый, Мокрицын вместе с коком Николаем Федоровым и строевым по фамилии Козел под руководством военфельдшера Дьячука и боцмана Николая Николаевича Емельяненко выгружали автономный паек.
Командир отделения артиллеристов Шепель и старший артиллерист Отченашенко готовились к сдаче арт-боезапаса, а это дело, как известно, весьма ответственное и требует к себе особого внимания.
Шепель, небольшого роста, худощавый мужчина, всегда был аккуратно одет, подтянут. Его темно-карие глаза, казалось, всегда тревожны, точно он чем-то обеспокоен.