Итак, мы оторвались от противника и приступили к перезарядке торпедных аппаратов под водой, а это, надо сказать, задача не из легких. Трудностью был не только перенос неповоротливых торпед со стеллажей в аппараты, но и удержание подводной лодки в равновесии. Поэтому трюмные Щукин и Быков, следящие за плавучестью подводной лодки, и боцман Емельяненко, который, филигранно работая рулями, удерживал заданную глубину и предупреждал дифференты, ощущали не меньшую ответственность за личный состав и корабль, чем торпедисты.
Однако последним все-таки было тяжелее как физически, так и психологически. Я решил посмотреть за их работой и направился во второй отсек. Признаться, я любовался их сноровистой работой.
Все торпедисты разделись до пояса, и в корабельном освещении их мускулистые торсы рельефно поблескивали от пота, который маслянистыми струйками стекал по телам, оставляя черные дорожки, и кляксами-осьминожками капал на палубу. Неронов и Ванин готовили, проверяли и грузили торпеды в аппараты без лишних слов и движений, уверенно и проворно. В самом конце отсека у задних крышек торпедных аппаратов стоял наш минер Егоров и наблюдал за их работой. Обычно веселый балагур, [284] сейчас он был серьезен и пристально следил за продвижением торпед в аппараты.
Перезарядку носовых торпедных аппаратов закончили раньше намеченного срока: подводная лодка вновь была готова к бою. Торпедисты в молчаливом ожидании застыли каждый на своем месте. Они знали, что их товарищи также стоят на своих боевых постах, готовые в любой момент исполнить боевой приказ. Но опасность миновала, и людям надо было передохнуть.
- Не беспокоить торпедистов, - распорядился я. - Пусть отдыхают…
Они не заставили себя долго ждать и, разбежавшись по койкам, быстро заснули.
Серый октябрьский день незаметно перешел в тусклый мокрый вечер, а затем и в такую же промозглую ночь. Мы всплыли. Видимость - 3-4 кабельтовых, море - 2-3 балла. Дав ход дизелям, мы принялись вентилировать отсеки.
Осмотрев горизонт, я не стал задерживаться на ходовом мостике и спустился в центральный пост, чтобы рассчитать маневрирование для ночного поиска кораблей противника, но тут же меня вернул обратно доклад вахтенного офицера:
- Просьба командира на мостик.
Наверх я буквально взлетел. Вахтенный офицер, старший лейтенант Еремеев, тут же показал мне на транспорт, идущий в охранении двух миноносцев и сторожевых кораблей. После яркого света центрального поста мои глаза еще не привыкли к темноте, и я ничего толком не видел, но совершенно явно услышал характерный шум турбовентиляторов, значит, где-то совсем рядом идет эскадренный миноносец.
Еремеев и Емельяненко докладывали вполголоса, словно опасаясь, что их могут услышать немцы. Из их слов стало понятно, что мы попали внутрь охранения и идем встречным курсом с транспортом и эскадренным миноносцем, причем курсовой угол - острый. Коль скоро мы себя не обнаружили (так как никто не только не открыл по нам артиллерийского огня, но даже не изменил курса), я принял решение атаковать транспорт кормовыми торпедными аппаратами. [285]
Короткими гудками завыл ревун. Команда быстро разбежалась по местам согласно боевому расписанию. Старпом Марголин занял свое место в боевой рубке, я на мостике - возле ночного прицела. Торпедисты седьмого отсека старшина Блинов и матрос Олейник быстро подготовили торпедные аппараты к выстрелу и, наблюдая за показаниями приборов управления стрельбой, с нетерпением ждали команды. Они, вполне естественно, волновались, ведь для них это была первая боевая стрельба, но виду не подавали.
Тем временем подводная лодка продолжала циркуляцию влево. Эскадренный миноносец, который шел в голове конвоя, проследовал настолько близко, что мы хорошо различали очертания борта и надстроек, а когда он нас миновал, подводная лодка еще долго раскачивалась на расходящихся от него волнах. Но, несмотря на то что до нас было рукой подать, с миноносца нас так и не заметили. Таким образом, мы очутились между миноносцем и транспортом.
Неожиданно позади транспорта появились силуэты трех сторожевых катеров, которые шли строем фронта. Нужно было поторапливаться: один из них двигался прямо на нас, но циркуляция тянулась долго, непозволительно долго, подводная лодка поворачивалась влево будто нехотя.
Наконец мы легли на боевой курс. На более светлом, по сравнению с морем, фоне неба четко выделялся силуэт транспорта водоизмещением около 6000 тонн, на корме которого тускло светился кильватерный огонь. Расстояние до него было немногим более двух кабельтовых, но постепенно оно стало увеличиваться. Прильнув к визиру ночного прицела, я ждал, когда транспорт наконец придет на перекресток линеек прицела. Еще немного, еще чуть-чуть, еще… Есть!
- Залп кормовыми аппаратами!
- Торпеды вышли! - донесся из боевой рубки доклад старпома.
Все, больше задерживаться над водой нельзя: прямо на нас идет сторожевой катер.
- Срочное погружение! Лево на борт! Боцман, ныряй на 50 метров! - прокричал я и, свалившись в боевую рубку, [286] обеими руками ухватился за маховик рубочного люка. Повиснув на нем всем телом, я быстро развернул кремальеру и наглухо задраил люк.
Защелкали приводы кингстонов цистерн главного балласта, а за ними - пневматические машинки клапанов вентиляции. Подводная лодка стала быстро погружаться с дифферентом на нос, и я, оставшись в рубке, слышал, как над моей головой смыкается море.
Весь личный состав во всех отсеках услышал на корпус взрывы наших торпед. Сразу после этого акустик Крылов доложил, что больше не прослушивает шум винтов транспорта, а слышит только эскадренные миноносцы и сторожевые катера.
Вот уже вторая ночная атака закончилась успешно! Вновь всю команду охватили радость и гордость за свою победу. Для торпедистов седьмого отсека старшины Блинова и молодого торпедиста Олейника эта атака стала серьезнейшей проверкой боевой зрелости, и они не подвели: отлично справились со своими боевыми обязанностями.
Командир отделения Быков от моего имени передал личному составу по переговорным трубам очередное поздравление с победой - в центральный пост стали поступать ответные поздравления. Лица у всех матросов, старшин и офицеров центрального поста буквально светились от счастья. Команда долго еще не могла успокоиться, и в отсеках все наперебой рассказывали друг другу, кто как пережил долгожданные торпедные атаки. Тем более нам никто не мешал: противник и в этот раз не стал нас преследовать, приняв, по-видимому, взрывы торпед за мины.
Отойдя на несколько миль от места атаки, мы приступили к перезарядке кормовых торпедных аппаратов, благо у нас был уже в этом деле соответствующий опыт. Освободив отсеки от подвесных коек и провизии, мичман Блинов и торпедист Олейник сняли с торпед бугеля, с рулей и винтов - стопора и приступили к их погрузке в торпедные аппараты. Работали торпедисты четко и слаженно и в скором времени, перекрыв все нормативы, поместили обе запасные торпеды в аппараты. Подводная лодка была готова к новой атаке, о чем, [287] не без гордости, доложил минер Егоров. Поблагодарив торпедистов за отличное выполнение задания, я распорядился всплывать.
Вновь потекли размеренные часы ночной вахты.
После окончания обеда я пригласил в кают-компанию парторга Щукина, старпома Марголина, редактора боевого листка Карпова и доктора Белохвостова.
- Сегодня нам необходимо отметить боевые дела наших славных торпедистов. Вам, товарищ Карпов, поручаю выпуск специального номера боевого листка. В подборе материала вам поможет Ефрем Ефремович. Санитарно-пищевому блоку, возглавляемому вами, товарищ Белохвостое, совместно с Ефремом Ефремовичем необходимо продумать меню на ужин.