Вся материальная часть, как и весь корабль, была исправна и находилась в образцовом состоянии. Это был результат плодотворного и упорного труда всего экипажа подводной лодки, но особенно хотел бы отметить старпома Марголина, минера Егорова, боцмана Емельяненко, старшин Щукина, Крылова и Карпова.
Настроение было бодрое, команда выглядела молодцевато, на груди у каждого блестели позолотой многие боевые ордена и медали.
Я встретил наркома на палубе, доложив ему, что подводная лодка «С-31» к смотру готова.
Нарком и сопровождающие его лица спустились в подводную лодку через люк первого отсека. Его встретил и четко доложил о готовности командир отсека старший лейтенант Егоров. Отсек выглядел отлично: при свете электрических лампочек поблескивали надраенные кремальеры носовых торпедных аппаратов, по бортам, на стеллажах, будто огромные сигары, покоились тупоносые боевые торпеды. Трубы торпедных аппаратов были выкрашены в цвет слоновой кости, станция воздуха высокого давления блестела синей эмалью, трюм - красной эмалью, подволок и борта отсека были покрашены цинковыми белилами, аккуратно заправленные белоснежным бельем койки личного состава довершали общую картину.
Побеседовав с личным составом первого отсека, нарком ВМФ перешел во второй отсек, за ним следовал я, за мной во второй отсек вошел командующий флотом Ф.С. Октябрьский - он сам установил такой порядок смотра.
Во втором отсеке наркома ВМФ встретил и доложил о готовности отсека к смотру командир второго отсека электрик Григорий Трубкин. Второй отсек выглядел не [326] хуже первого: стол кают-компании был покрыт плюшевой скатертью, койки офицеров аккуратно застланы и задрапированы плюшевыми шторами, в каютах акустика и командира подводной лодки нас также встретили надлежащий порядок и идеальная чистота.
Центральный пост, как и предыдущие два носовых отсека, выглядел безукоризненно. Везде было чисто, главная и трюмная помпы, как и их станции, все приборы, магистрали и другая аппаратура блестели радугой эмалевых красок. И так было в остальных четырех кормовых отсеках.
Проходя по отсекам подводной лодки, нарком не раз обращался к Ф.С. Октябрьскому:
- Видишь, Филипп, - так нарком называл командующего флотом, - как хорошо выглядит корабль, а ты все жалуешься, что у тебя на флоте красок не хватает.
Командующий флотом пожал плечами, но ничего не ответил.
Напрасно нарком журил, адмирала Октябрьского, с красками на флоте дело действительно обстояло плохо, и не флотскими красками была покрашена наша подводная лодка. Дело в том, что наш боцман Николай Николаевич Емельяненко крепко подружился с главным боцманом плавбазы «Волга», в распоряжении которого находился огромный запас испанских красок, предназначенных для покраски «Волги» - бывшего пассажирского лайнера испанского торгового флота. По-дружески главный боцман плавбазы «Волга» и снабжал нашего боцмана столь дефицитными в то время красками. Нужно отдать должное и моему помощнику - Борису Максимовичу Марголину, умевшему, как никто другой, распорядиться этим добром и пополнять наши запасы красок из других, не менее интересных источников.
Смотр подводной лодки, продолжавшийся более двух часов, прошел успешно. Куда только ни заглядывал нар-KOV, он везде видел образцовый порядок. О чистоте отсеков и говорить не приходилось, все механизмы и устройства были в образцовом порядке. Это произвело на наркома неизгладимое впечатление, но более всего, конечно, порадовало нас. [327]
В каждом отсеке адмирал Н.Г. Кузнецов беседовал с краснофлотцами. Дойдя до седьмого отсека, нарком и комфлот поднялись на верхнюю палубу.
На верхней палубе мы выстроили команду. Нарком обошел строй и опросил претензии - их не было. Нарком поблагодарил личный состав за отличную службу.
- Служим Советскому Союзу! - бодро, с улыбками на загорелых лицах ответили подводники.
Я распустил строй. Вместе с наркомом и командиром бригады, капитаном 1-го ранга Чурсиным мы подошли к 100-миллиметровому орудию.
- Видно, что исправный корабль, - похвалил нарком.
Этих теплых, хвалебных слов было более чем достаточно для всего личного состава, усилиями которого подводная лодка заслужила столь высокую оценку наркома. Я заверил народного комиссара ВМФ, что личный состав подводной лодки «С-31» с честью выполнит все поставленные боевые задачи.
После окончания беседы адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в сопровождении командующего флотом адмирала Ф.С. Октябрьского, члена Военного совета флота вице-адмирала П.И. Азарова и командира бригады подводных лодок капитана 1-го ранга С.Е. Чурсина сошли с борта подводной лодки.
В течение долгого времени этот нежданный визит высшего командования ВМФ являлся предметом делового обсуждения на строевых совещаниях личного состава бригады подводных лодок.
Смотр корабля, проведенный народным комиссаром ВМФ, был отличной школой не только для меня, но и для всех командиров подводных лодок…
К концу лета 1944 года советские войска все дальше уходили на запад. Жаркие битвы гремели уже за пределами нашей Родины.
В это время мы получили новое боевое задание. Согласно боевому приказу, нам предстояло действовать в северо-западной части Черного моря. В порты Болгарии и Румынии в это время прибывали новые немецко-фашистские войсковые части, которые усилили береговые оборонительные сооружения и противовоздушную оборону. [328]
Наша подготовка к предстоящему боевому походу отличалась целым рядом особенностей. Во-первых, в северо-западном районе Черного моря мы не плавали уже два года: с осени 1942 года боевая деятельность наших подводных лодок сместилась к крымскому побережью, где в то время проходили наиболее интенсивные морские коммуникации противника. Во-вторых, мы хорошо знали, что в районе западного побережья Черного моря, портов Варна, Бургас, Констанца и Сулины противник активно использовал минное оружие.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление и остановиться на таком вопросе, как минная опасность, который являлся для всех нас, подводников, исключительно важной проблемой.
Мы прекрасно знали, что еще в начале войны вдоль побережья Румынии и Болгарии фашисты выставили множество якорных контактных мин, которые должны были оградить прибрежные коммуникации, порты и военно-морские базы от наших кораблей. Поэтому за минными полями торговые суда противника чувствовали себя в полной безопасности, а наши корабли несли тяжелые потери.
Немцы использовали минное оружие как в глубинных районах моря, так и в прибрежной полосе. На больших глубинах моря они ставили якорные мины, а на глубинах до 50 метров - донные мины магнитного, акустического или иного неконтактного действия. Мы учитывали, что якорные минные поля менее живучи, чем донные, так как через 1-2 года в результате обрыва минрепов эффективность заграждения якорными минами значительно сокращается, донные же мины могут действовать в течение нескольких лет.
В первые же дни войны в июле 1941 года на минном поле погиб лидер «Москва», участвовавший в огневом налете на порт Констанца. 1 декабря 1942 года в районе порта Сулина во время огневого налета подорвался на минах крейсер «Ворошилов».
Еще большие потери от мин несли подводные лодки. Достаточно сказать, что только в 1941-1942 годах наши подводные лодки подрывались на минных заграждениях противника не менее 250 раз. [329]
После окончания Великой Отечественной войны, работая в Оперативном управлении Главного штаба Военно-морского флота, я познакомился с научным трудом доктора военно-морских наук, крупного специалиста минно-торпедного дела, капитана 1-го ранга Ивана Алексеевича Киреева. В этой работе на основе имевшихся в Главном штабе ВМФ данных И.А. Киреев дал глубокий научный анализ эффективности немецкого минного оружия.