Как будто этого недостаточно, какая-то часть меня шепчет, ноет и абсолютно ворчит о том, куда я клоню.
Это неправильно, и ты это знаешь.
Ты только доставишь ему неприятности и пожалеешь об этом.
Но я не могу просто игнорировать другую часть, ту, которая тоскует, живет на земном воздухе и нуждается в том, чтобы почувствовать, каково это — быть живым.
Не просто притворяться, что я живая, популярная и любимая, а на самом деле вдохнуть жизнь в мое уединенное существование.
И все же мой голос звучит неуверенно и слабо.
— Я хочу, чтобы ты проводил со мной час каждый день. Наедине.
— Что мы будем делать?
— Не знаю, что угодно. Разговаривать, просто сидеть здесь, читать, есть, может быть, ходить по магазинам... — Он хмурится, и я отступаю. — Никаких покупок, поняла. Мы можем посмотреть кино.
— Кино длится больше часа.
— Ну, ладно. Никаких фильмов. Но мы можем делать все остальное.
— Нет.
Мое сердце сжимается за моей грудной клеткой, но я заставляю себя улыбнуться.
— Почему нет?
— Я не буду встречаться с тобой.
— Я... я не прошу тебя встречаться со мной.
Ладно, может быть, так и было? Но почему, черт возьми, он такой бескомпромиссный мудак? Неужели он не может делать людям больно более мягко или что-то в этом роде?
— Тогда тем лучше. — Его лицо, выражение и тон — все попало в чертов Северный Ледовитый океан. — Никаких свиданий не будет.
— Чисто гипотетически, и только гипотетически, потому что это не реальная ситуация, почему ты не хочешь со мной встречаться?
Он снова протягивает руку к моему лицу, и я замираю, когда он двумя пальцами поднимает мой подбородок. Заряд электричества проносится сквозь меня, как медленно надвигающаяся буря.
Напряжение нарастает, прилипает к коже и пробирает до костей. Я дрожу, но все еще не могу оторвать взгляд от этих океанских глаз.
Они снова потемнели — проявление переменчивого настроения их владельца.
Я не знаю, связано ли это изменение со мной или с тем фактом, что за двенадцать часов он коснулся меня больше, чем за все недели, что я его знаю.
Но я попала в его паутину.
Не в силах пошевелиться.
Абсолютно зажата под мозолистыми прикосновениями его худых пальцев, которые впиваются в мою чувствительную кожу со смертоносностью кнута.
Когда он заговорил, его низкие, глубокие слова почти парализовали меня.
— Ну, если гипотетически, то у меня извращенный вкус и склонность к насилию по отношению к противоположного полу. А ты такая чертовски хрупкая, я сразу сломаю тебя.
— Как ты, ангелочек?
Я внутренне качаю головой, чтобы сосредоточиться на сияющих чертах лица моей мамы.
Мы общаемся по FaceTime, как самая крутая пара мать-дочь, потому что так принято.
Если Джереми считается клоном папы, то я — мамина удачная попытка 2.0. Я бы хотела отметить, что мне никогда не удастся добиться ее элегантности, но у нас одинаковые мелкие черты лица, каштановые волосы — хотя мои длиннее — и круглый разрез глаз. Хотя мои светлее, как у папы.
Ее глаза более призрачны, как будто в них скрыта трагическая история. И я знаю, что так оно и есть. Давным-давно, еще до моего рождения, мама не была так счастлива, как в течение всей моей жизни.
Еще одна вещь, в которой мама всегда будет меня побеждать, — это балет. Лия Волкова была одной из самых известных прима-балерин Нью-Йорк Сити Балета. В детстве я смотрела ее выступления — тайком, потому что ей бы это не понравилось, — и была заворожена. Я хотела быть похожей на нее любой ценой, взлететь в небо и точно знать, где упасть.
Нахожусь ли я на этом этапе? Не совсем. Я нахожусь на том перепутье, где не знаю, стоит ли мне сосредоточиться на колледже или лучше стать профессиональной балериной. Я влюбилась в балет с первого взгляда в четыре года, но все же я считаю, что больше тяготею к академическим занятиям. Поскольку профессиональная жизнь балерин коротка, я не хочу, чтобы потом мне было нечем заняться.
То есть, если мое будущее еще не определено.
— О, ты знаешь. Все по-старому, все по-старому. — Я вскидываю руку в направлении своей комнаты в особняке Язычников. — Играю в пленницу Джера ради шуток и хихиканья. Башня из слоновой кости и позолоченная клетка сменяют друг друга.
Она делает ужасную работу, чтобы подавить улыбку.
— Это не смешно.
— Я знаю, знаю. Просто ты выглядишь так очаровательно, когда выплескиваешь весь этот сарказм.
— Спасибо, но я предпочитаю «красивая», а не «очаровательная». Учитывая мой статус в колледже и мои попытки вести себя старше. И серьезно, мам, ты не можешь поговорить с Джером, чтобы он дал мне немного свободы? Такими темпами я умру молодой, и мой призрак начнет выкладывать вдохновляющие видео на TikTok.