— Я не знала, что здесь так глубоко.
— Я говорил или не говорил тебе остановиться?
— Ну...
— Отвечай на гребаный вопрос.
— Говорил, — шепчу я по привычке, а затем бросаю взгляд. — Но ты загородил мне путь. Мне некуда было идти.
— И никогда не уйдёшь.
Его губы прижимаются к моим, и на секунду я ошеломлена.
На секунду мне кажется, что я снова в лапах того жестокого сна и представляю полные губы Крейтона на своих.
Эта мысль быстро рассеивается, когда он проникает внутрь своим языком. Одна рука вцепилась в мои мокрые волосы, а другая прижала меня к себе за талию.
Крейтон не просто целует меня, он опустошает и пожирает меня. Это столкновение зубов, губ и языков. Это звериный оскал, призванный напомнить мне, что я всегда принадлежала ему.
Я кладу обе ладони ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его, пытаясь всеми силами положить конец этому безумию.
Но он проникает глубже, целует меня сильнее, наслаждается мной так, как, как я думала, никогда больше не будет возможно.
И я просто не могу бороться с ним.
Ни физически, ни эмоционально, ни мысленно.
И все же мне удается отстраниться, тяжело дыша.
— Не надо... Крейтон...
— Что не надо? — его хватка крепко сжимает мои волосы, а его другая рука обхватывает мою грудь через прозрачное платье и щипает за твердый сосок. — Прикасаться к тебе? Владеть тобой, как будто ты моя?
Вспышка удовольствия начинается там, где он прикасается ко мне, и заканчивается между моих бедер.
Это было так давно. И сколько бы я ни прикасалась к себе, сколько бы раз ни представляла его лицо и его безжалостные прикосновения, ничто не могло привести меня к тому беспредельному экстазу, который может вызвать только он.
— Просто остановись, что бы ты ни делал, — я зарылась пальцами в его толстовку, — Отпусти меня домой.
— Значит, ты можешь быть идеальной куколкой своих родителей и выйти замуж за того, кого они тебе подберут?
— А что, если так? Это не твое дело.
— Не мое дело? — его голос темнеет синхронно с его глазами. Они потускнели, точно имитация беззвездной ночи.
Он закручивает мой сосок так сильно, что я задыхаюсь, но он не останавливается на этом. Он дергает за молнию моего платья и срывает его с меня, а затем и бюстгальтер. Его руки быстрые, тщательные и настолько дикие, что я теряю дар речи.
Мое платье и лифчик выбрасываются на берег, но трусики не постигает та же участь. Он просто разрывает их на куски, позволяя расправиться с ними океану.
Когда он снова щиплет мой чувствительный сосок, это происходит кожа к коже, плоть к плоти, и с такой властностью, что я таю. У меня такое головокружение, что от ударов волн о мои ноги я покачиваюсь.
— Все, что касается тебя, это мое гребаное дело.
Он отпускает мои волосы, чтобы расстегнуть молнию на джинсах и вытащить свой твердый член.
— Ты могла подумать, что все кончено, но это не так. Это далеко не так.
Он просовывает руки под мои бедра и приподнимает меня так, что у меня не остается выбора, кроме как обхватить его ногами за талию и обвить рукой его шею. В тот момент, когда я ищу его глаза, он входит в меня одним движением. Моя голова падает на его плечо от силы удара, сопровождаемого придушенным звуком. Прошел всего месяц, но кажется, что прошел год.
Он замирает на секунду, не двигаясь, пока мы вдыхаем друг друга погружаемся в затишье. Шум разбивающихся волн эхом отдается вокруг нас, пока мы впиваемся друг в друга пальцами, как в прямом, так и в переносном смысле. Как раз когда я погружаюсь в этот момент, он входит в меня до упора, пока я физически не дергаюсь.
Затем он делает это снова, и снова, вбивая свой член в меня в безжалостном ритме, трахая меня, владея мной.
Наказывая меня.
Моя голова падает вперед, и я впиваюсь ногтями в его спину.
Это бесполезная попытка причинить ему боль, так же как он разрушает мой мир на части. Он трахает меня с такой властностью и напористостью, что у меня нет другого выбора, кроме как позволить этому случиться.
Я хочу его с таким желанием, что это сводит меня с ума. Я хочу его так же дико, как он хочет меня.
— Эта киска моя. Ты моя, Анника. Ничто и никто не изменит этого. Ни твой отец, — Толчок. — Ни твой брат, — Толчок, —Даже ты.
Он как сумасшедший. Его не остановить и уж точно не переубедить. Он проникает в меня с силой, которую я никогда не чувствовала раньше, и это о чем-то говорит, поскольку он всегда был в какой-то степени интенсивным.
На этот раз ему даже не нужно причинять боль. Он сам — боль, наполненная наслаждением.
Свет посреди тьмы.