Тепло расцветает там, где мои трусики соединяются с его джинсами, и распространяется по всей моей коже.
Его слегка заросший щетиной подбородок трется о мою щеку, когда он шепчет мрачные слова:
— Я сказал, садись и ешь.
— Если я это сделаю, ты скажешь мне свой ник? — я не узнаю хрипоту своего голоса.
— Это уже не важно, учитывая, что мы не уезжаем.
— Или ты так думаешь.
Его глаза, эти великолепные глаза, которые, я уверена, когда-то принадлежали падшему ангелу, превратились в щели.
— Что это значит?
— О, ничего.
— Анника, — я чувствую вибрацию его предупреждения раньше, чем слышу его, и помоги мне Чайковский, его авторитетный голос так заводит.
— Я просто говорю, — я пожимаю плечами и беру картошку.
Я собираюсь убедить его отпустить свою обиду, даже если это будет последнее, что я сделаю.
А если у меня не получится, то пусть это будет последнее, что я сделаю.
— У тебя есть время пока я не сосчитаю до трёх , чтобы сказать мне или, да поможет мне Бог...
Я вскакиваю с его колен и бросаюсь в сторону дома. Адреналин бурлит в моих венах при мысли об игре в кошки-мышки.
— Поймай меня сначала.
Глаза Крейтона наполняются безумной звериной силой. Тот тип силы, из-за которой я влюбилась в него с самого начала.
Это мой Крейтон.
Единственный Крейтон, которому следует позволить царствовать.
Другой, который хочет уничтожить нас обоих, — мудак, и мне нужно найти способ победить его.
— Уверена, что хочешь сыграть в охоту, little purple? Я всегда выигрываю.
— А я никогда не проигрываю.
Несмотря на мой уверенный тон, в тот момент, когда он направляется в мою сторону с мрачным выражением лица, по моим венам пробежал захватывающий страх. Я визжу, затем разворачиваюсь и убегаю.
Глава 37
Анника
Мое сердце подпрыгивает при каждом его шаге.
Они медленные и размеренные, но настигают меня в мгновение ока. Я не успеваю сделать и шага в гостиную, как меня рывком поднимают с пола за талию.
Горячее дыхание щекочет мое ухо, когда он шепчет:
— Тебя трахнут, little purple.
Красная лава проходит через мое тело, и я борюсь со всем, что во мне есть. Я извиваюсь, пытаясь вырваться из его стальных рук.
И одновременно хочу упасть в них.
— Чем больше ты давишь на меня, тем сильнее я тебя наказываю, — он бросает меня на диван. — Раздевайся.
Мое дыхание сбивается и бьется о кожу дивана, но я смотрю на него через плечо. На его огромное телосложение, на безжалостную мужественность, скрывающуюся за ним.
Он — мужчина моей мечты, и не будет и дня, чтобы он меня не привлекал.
Он поднимает футболку над головой, и я беру в руки его жилистые руки с длинными пальцами и впитываю вид его рельефных мышц и богоподобного телосложения.
При виде его пулевого ранения во мне вспыхивает нотка боли — раны, которую я нанесла ему и которую никто из нас не забудет до конца своих дней.
Я, потому что ранить его было хуже, чем ранить себя.
Он, потому что рана будет напоминать ему о том, как сильно он хочет отомстить.
— Если мне придется повторить еще раз, для тебя все закончится плохо.
Я поворачиваюсь, опираясь на локти, и встречаюсь с его потемневшим взглядом. Наверное, я эгоистка, потому что все, чего я хочу, это потеряться в этом моменте.
— Заставь меня.
Низкое ворчание вырывается из его рта, прежде чем он оказывается на мне. Его пальцы вцепились в мое горло, и он использует это, чтобы подтянуть меня к себе, почти подняв в воздух.
Его хватка не угрожающая, но контролирующая, и у меня нет выбора, кроме как смотреть на него и тонуть в этих глазах, которые, как я думала, потеряла.
— Как я уже сказал, раздевайся, — повторяет он снова, — И это десять.
Мои губы раздвигаются.
— Ты хочешь, чтобы я разделась в этой позе?
— Ты же не хочешь, чтобы стало двадцать, не так ли?
Дрожащими пальцами я расстегиваю молнию на платье и отодвигаю бретельки пока одежда не упала на ковер.
Взгляд Крейтона падает на мой кружевной лифчик и трусики, и он ворчит.
— Чертовски фиолетовые.
Мне нравится, как сильно я на него влияю.
То, как он смотрит на меня, словно никогда и ни на кого не будет смотреть так же. То, как он хочет меня с избытком и отказывается видеть что-то дальше этого.
— Всё это, Анника.
Мне требуется несколько мгновений, чтобы расстегнуть лифчик, отчасти из-за моих нетвердых рук, а отчасти из-за его голодного взгляда.
Когда я трачу больше времени, чем нужно, чтобы снять трусики, он сжимает материал в своем кулаке.