Это чувство повторяется снова, и оно заглушает весь шум вокруг нас, как будто мы заперты в пузыре.
— Мы поможем, — говорит Ава. — Брэн — мой лучший друг.
— Все — твои лучшие друзья, — говорит Сесилия.
— А ты на вершине и любишь меня. — Она целует ее, на что Сесили снова качает головой.
— Почему не я?
Мы все приостанавливаемся после спокойно произнесенных слов Крейтона. Он смотрит на меня.
В упор.
С этими потемневшими гетерохромными глазами и каменно-холодным лицом.
Я никогда не была под его пристальным вниманием до такой степени удушающей интенсивности.
То, как он смотрит на меня сейчас, что-то другое.
Раньше он смотрел на меня с раздражением, пустотой или чистым безразличием.
Сейчас безразличия нет. Это интерес, но не хороший. Черт, он может быть и опасным.
— Хочешь, чтобы это был ты? — Сесили спрашивает медленно, почти осторожно.
— Почему не я? — повторяет он, все еще глядя на меня, сверля дыры в моем лице.
— Я уверена, что тебе это было бы неинтересно. — Я удивлена, что говорю спокойно, учитывая войну, бушующую внутри меня.
— А что, если мне интересно?
Я чуть не подавилась собственной слюной. Что с ним сегодня не так? Он явно сделал все возможное, чтобы отпугнуть меня, а теперь хочет стать моим фальшивым парнем?
— Нет, — говорю я с большей решимостью. — Брэн подходит больше.
— Почему?
— Потому что он говорит больше, чем несколько коротких слов в месяц. — Я улыбаюсь Аве. — Я собираюсь что-нибудь выпить. Хочешь со мной?
— Конечно. — Она переплетает свою руку с моей, и когда мы уже уходим, она шепчет мне на ухо: — Это был такой низкий удар. Он оскалился.
Я оглядываюсь, и точно, холодный взгляд Крейтона следит за моими движениями, его челюсть отвисла, злые губы сжались в линию, а руки напряглись.
Я не могу избавиться от чувства страха или от его гнева, который прокатывается по моей коже.
Я же не сделала ничего плохого. Я лишь дала ему попробовать его собственное лекарство.
Тем не менее, я первая прервала зрительный контакт, добровольно проиграв битву.
Что-то подсказывает мне, что я ткнула монстра в его пещеру, и он может прийти за мной.
Глава 6
Анника
Такие маленькие острые ушки, детские усики и розовый носик — это определение моей слабости.
Я беру крошечного полосатого котенка на руки и глажу его по голове. Он трется о мою руку, и пушистое чувство пробирает до мозга костей.
Он издает тихое мяуканье, мольбу о ласке, и мое сердце обливается кровью.
— Мне так жаль, что ты потерял свою маму, Тигренок. Я обещаю заботиться о тебе, пока ты не начнешь сеять здесь хаос.
Я нашла его несколько дней назад на обочине дороги в коробке с тремя другими котятами. Проливной дождь и, вероятно, голод убили их всех, кроме этого крошечного бойца. Я спрятала его в карман и принесла в приют для животных, где я работаю волонтером.
Доктор Стефани была удивлена, что Тигра не постигла трагическая судьба его братьев и сестер, но я была уверена, что малыш выживет.
— Ты боец, не так ли? — говорю я ему детским голосом, стараясь не заплакать при напоминании о том, что случилось с другими котятами.
Я действительно плакала тогда. Они были такими маленькими, беспомощными и без матери. Я закажу куклу вуду, чтобы проклясть бессердечного монстра, который выбросил их на обочину дороги.
А пока я обязуюсь защищать этого ребенка своей жизнью. Каждый день я прихожу помогать доктору Стефани со всеми бездомными животными, которые попадают к нам в приют, а когда у меня перерыв, я играю с Тигром.
Сесили помогает вместе со мной — она за гуманитарную деятельность, но обычно приходит позже, а мне приходится уходить раньше, иначе охранники заполнят это место.
Но что ж, я могу просто поговорить с животными. Они все равно лучшие друзья, чем люди, и я прирежу любую суку, которая попытается их обидеть.
Я кладу малыша Тигра себе на бедро, и он, пытаясь забраться наверх, задевает когтями мое платье.
— Я специально надела хлопок, ты, маленький модный террорист, так что ты не сможешь испортить его, как испортил другое платье.
— Ты разговариваешь с хомяком?
Моя голова мотнулась вверх, и я перестала дышать.
Последний человек, которого я ожидала увидеть в приюте, стоит в дверном проеме, или, скорее, загораживает его.
На мгновение я думаю, что, возможно, мне все привиделось, как в том загадочном сне, который я видела прошлой ночью, где он смотрел на меня, а потом исчез.