— Я планировал побольше погрузить тебя в боль, потренировать и дисциплинировать, прежде чем довести до такого состояния, но тебе захотелось пойти и спровоцировать меня, little purple.
Веревки.
Веревки.
Еще веревки.
Я сглатываю комок, собравшийся в горле, но он только увеличивается в размерах.
Крейтон бросает сумку на кровать и поднимается. Матрас прогибается под его весом, когда он опускается на середину моей спины, упираясь коленями по обеим сторонам, а одной рукой хватает оба моих запястья и поднимает их над моей головой.
Его джинсы создают горячее трение о мою обнаженную плоть, заставляя мурашки вспыхивать и множиться с пугающей скоростью.
— Крей...
— Шшш. — Он обматывает веревку вокруг одного запястья и прикрепляет его к металлическому изголовью, а затем делает то же самое с другим.
Я пытаюсь выдернуть руки, но узлы, которые он сделал, затягиваются с каждой попыткой. Черт. Он эксперт в этом, не так ли?
Крейтон отталкивается от меня, выглядя намного больше, чем я его помню, когда стоит напротив меня.
Я поднимаю голову и смотрю, как он берет меня за лодыжку и привязывает ее к изножью кровати. Затем он повторяет это движение с другой ногой, так что я полностью растягиваюсь на матрасе, и только мои трусики служат хоть какой-то преградой.
И мне это сейчас необходимо.
Пока он связывал меня, я не могла дышать. И хотя я наслаждалась прелюдией наказания и удовольствия, эта ситуация совсем другая.
Я полностью в его власти, откуда не смогла бы вырваться, даже если бы захотела.
Я в ловушке у хладнокровного, безжалостного монстра, который хочет получить фунт моей плоти.
В буквальном смысле.
Фигурально.
Крейтон роется в своей сумке, стоящей на полу, и достает оттуда повязку.
Я неистово трясу головой.
Да, я взволнована, но я бы предпочла увидеть, что он приготовил для меня, даже если это будет слишком сложно.
Он двумя пальцами приподнимает мою челюсть, затем проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам.
— Сегодня ты будешь моей маленькой хорошенькой куколкой, Анника. Я буду использовать твою бледную плоть как холст и лепить из тебя свою игрушку, пока ты не будешь полностью заполнена моим членом, всхлипывая и выкрикивая мое имя. Единственное, чем ты сможешь меня остановить, это одно слово.
И тут он завязывает мне глаза повязкой, превращая мой мир в черный.
Мое сознание бешено несется в тот момент, когда у меня отнимают зрение.
Он прав. У меня есть это слово, и я могу остановить это.
Я могу.
Но по какой-то причине я не хочу этого делать. По крайней мере, не сейчас.
Поэтому я дышу медленно, как всегда, когда он держал меня на коленях или на столе. В каком-то смысле, это ничем не отличается. Я просто привязана к кровати.
Кроме того, он же не позволял мне двигаться раньше, даже если я не была привязана.
Это точно такая же ситуация в другой обстановке.
Мои чувства обостряются из-за потери зрения. Мои уши улавливают малейший звук, мой нос пронизан ароматом Крейтона, а кожа становится настолько чувствительной, что я едва ощущаю мягкие простыни.
Сбоку раздается какой-то звук, и я понимаю, что он снова роется в своей сумке ужасов.
Предвкушение и возбуждение смешиваются во мне, борясь до тех пор, пока я не думаю, что меня вырвет.
У меня перехватывает дыхание, когда шум прекращается, и я чувствую, что он нависает надо мной, наблюдая за мной молча, с ожиданием.
Затем что-то холодное касается моего живота и скользит вниз к поясу моих трусиков.
— К-Крейтон?
— Мне нравится, когда ты называешь мое имя таким испуганным голосом. Это меня заводит.
Дрожь пробегает по всему телу, потому что я не сомневаюсь, что мой страх — его катализатор, и что он получает удовольствие от него и моей боли.
Продолжая скользить холодной, а теперь теплой штукой по моему животу, он сжимает мои трусики в кулак, притягивая их к моему клитору.
Мое тело выгибается дугой на кровати, когда необъяснимое удовольствие омывает меня. Как могли беспомощность и темнота так сильно возбудить меня?
Я настолько чувствительна, что одного лишь движения одежды достаточно, чтобы привести меня в состояние перевозбуждения.
Звук выводит меня из задумчивости.
Воздух ударяет в мое ядро, когда с меня снимают трусики. А затем что-то пластиковое подносят к моему рту.
— Соси.
Я раздвигаю губы по его команде и обхватываю то, что на ощупь напоминает шарик.
— Хорошая девочка.