Раскрыть мою внешность.
Разбить мою дисциплину в пух и прах.
Так было до тех пор, пока этот огненный шар девушки не ворвался в мою жизнь без приглашения, пробрался туда, где никто не ступал, и с тех пор взрывал меня изнутри.
Несмотря на то, что в ее голубых глазах светилась покорность, я решил не обращать на нее внимания и игнорировал ее, как будто ее не существовало.
Она слишком молода, слишком другая, слишком... полна жизни.
Вот что такое образ Анники в моем сознании. Жизнь.
Яркая, ослепительная, полная фиолетовой жизни.
И моя кромешная тьма не имеет права омрачать этот свет, медленно, но верно поглощая его.
Когда я покончу с ней, другим нечего будет взять.
Она будет слишком пустой. Слишком... безжизненной.
Самый логичный выбор — отпустить ее. Я должен был сделать это в первый раз, когда прикоснулся к ней. Желательно раньше. Потому что один вкус — это то, с чего все началось.
Один вкус — это то, что перевернуло все.
И все же, я не могу даже рассмотреть вариант, при котором она исчезнет из моей жизни.
Она ворвалась в мою жизнь, как разрушительный шар, и теперь на месте удара осталась дыра.
Настанет день, когда мне придется отпустить ее. Она такая красивая, а я обречен разрушать все красивое.
Но этот день не сегодня.
Включив кран и дав воде наполнить ванну, я беру полотенце, промокаю его и возвращаюсь в спальню.
Анника уже давно отключилась и сейчас спит на боку, слегка нахмурив брови.
Я отодвигаю простыню, прикрывающую ее талию, и она вздрагивает, вероятно, из-за синяков.
Мой член упирается в боксеры при виде красных пятен, покрывающих бледную кожу на шее, сиськах и твердых розовых сосках.
Я щелкаю по одному соску, и она стонет, зарывшись лицом в подушку.
Только Анника может найти такое экстремальное удовольствие в боли. Она говорит, что ей это не нравится, но, напротив, ее тело настроилось на это.
Чем сильнее я причиняю боль, тем сильнее она разрывается на части.
Она прирожденная мазохистка. Просто она об этом не знала.
Сидя на матрасе, я раздвигаю ее ноги и замираю при виде засохшей крови между бедер.
Она была девственницей.
Чертова девственница.
Я должен был подумать об этом, учитывая ее воспитание, но, с другой стороны, она достаточно изобретательна и хитра, чтобы заняться сексом, если бы захотела.
Может быть, она не хотела.
Я протягиваю руку вниз, чтобы поправить свой стояк при виде моей спермы, смешанной с ее кровью. Затем я продолжаю вытирать ее ровными, неторопливыми движениями.
Из нее вырываются слабые стоны, и мне требуется больше времени, чем нужно, чтобы очистить ее розовую киску.
Я останавливаюсь, запечатлевая ее образ в самых глубоких, самых темных уголках моей памяти.
Закончив, я бросаю полотенце, затем открываю боковой ящик и достаю тюбик с мазью. Я никогда не занимался никакими видами игр дома, но я планировал привести Аннику сюда всегда — хотя и не так скоро — вот почему я купил все необходимое.
Начиная с веревок, игрушек и заканчивая мазью.
Я скольжу ею по синякам, пальцы задерживаются на каждой сердитой отметине.
Мои отметины.
Мои синяки.
Я пометил ее, значит, она моя.
Чувство яростного собственничества душит меня, когда я осматриваю карту синяков, которые я оставил. Или когда я вспоминаю, как она кричала и рыдала, а потом разрывалась на части.
Анника хнычет, пока я ухаживаю за ней, но она не подает признаков пробуждения, продолжая прятаться в подушке.
Закончив с мазью, я несу ее на руках, как невесту. Ее голова болтается и падает мне на грудь, волосы в беспорядке, губы разошлись, тушь стекает по щекам, но все еще нет и намека на сознание.
Аромат фиалок смешивается с запахом секса и меня, душит меня и посылает повторный сигнал моему полуэрегированному члену.
Слишком рано.
Если я последую этому инстинкту, то на этот раз просто сломаю ее, а я этого не хочу. Как бы мне ни нравилось причинять ей боль, я не хочу доводить ее до точки невозврата.
Я несу ее в ванную, проверяю температуру воды, а затем медленно опускаю ее в нее, пока ее сиськи не будут частично покрыты.
Если бы это зависело от меня, я бы оставил ее в таком состоянии, с моей засохшей спермой между ее ног и моим запахом на ее коже.
Но я не готов жертвовать ее дискомфортом ради этого.
Если я ожидал, что она проснется от соприкосновения с водой, то она этого не делает. Она откидывает голову в сторону, позволяя волосам каскадом рассыпаться по плечам и упасть в ванну.
— Анника. — Я поднимаю ее подбородок. — Давай, просыпайся, little purple.