— Я никогда не думал, что наш малыш Крей будет так околдован девушкой.
— Я не околдован.
— Ты не можешь спать из-за нее, привозил ее сюда больше раз, чем я могу сосчитать, мимолетно упоминал ее в разговоре с мамой — она, кстати, не перестает спрашивать меня о ней, так что компенсируй мне все хлопоты — и ты даже рассказал ей о своем детстве, хотя раньше никогда не считал нужным упоминать об этом. О, и ты ведешь себя как невменяемый пещерный человек с наклонностями серийного убийцы, когда кто-либо, включая нас, приближается к ней. Околдован — это я мягко выразился.
Ну, блядь.
Неужели я настолько очевиден?
— Мне нравится проводить с ней время. Она — свет, в котором я никогда не думал, что нуждаюсь, и единственный человек, который может заполнить пустоту.
— Ай, я ранен. Я думал, что заполнять пустоту — моя роль.
— Ты сам пустой. Как, блядь, ты сможешь заполнить кого-то другого?
— Иллюзией? — он усмехается.
— Шутки в сторону, ты не пустота. Просто у меня были дерьмовые биологические родители, которые, я уверен, сейчас гниют в логове дьявола.
Я хмыкаю.
— Я так понимаю, ты наконец-то оставил это в прошлом, раз говоришь об этом со своей девушкой?
Своей девушкой.
Мне нравится, как это звучит. На самом деле, мне настолько это нравится, что я бы хотел, чтобы он сказал это снова и записал на диктофон.
— Я никогда не переживу этого. — Говорю я ему. — Я отомщу.
— Что?
— Ты слышал меня.
— Ты мстишь за тех бесполезных родителей?
— Я мщу за трехлетнюю версию себя, которую довели до ворот ада.
— И как, блядь, ты собираешься это сделать, гений? Совершив путешествие в прошлое? Ты не можешь спросить маму и папу. Они не только не ответят, но в последний раз, когда ты спрашивал, мама целый месяц была в депрессии, думая, что делает что-то не так. По ее мнению, то, что ты интересуешься своим прошлым, находится в прямой зависимости от твоих биологических родителей, и если ты хочешь узнать о них, значит, она не справилась с ролью матери.
— Я не буду впутывать маму и папу, да и тебя тоже. У меня есть другие методы.
— Такие как... Погоди-ка, блядь, секунду, ты что, из-за этого общаешься с Лэном? — он нахмурил брови. — Ты не можешь доверять этой змее. Любой его поступок преследует исключительно корыстные цели.
— А ты другой, потому что...
— Я твой брат. Я бы не причинил тебе вреда.
Я испустил вздох.
— Я знаю. Но дай мне сделать это, Илай. Если я этого не сделаю, то никогда не найду конец, который мне нужен. Я никогда не стану... цельным.
— Черт возьми. Мама, несомненно, заплачет, если услышит это.
— Никогда не говори ей об этом. — Я смотрю на стену. — Я ненавижу эту часть меня, которая не может двигаться дальше из-за прошлого, несмотря на то, что у меня есть мама, папа и вся наша семья. Я пытался оставить это позади, но демоны никогда не исчезают.
Мой брат молчит, вероятно, потому что не понимает, о чем я говорю, но он все еще рядом со мной, слушает и предлагает часть себя, которую он никогда никому не отдает.
И я благодарен ему за это.
Через некоторое время он продолжает.
— Какую информацию ты собрал от этого мерзкого ублюдка Лэна?
— Он сказал, что я родился в Соединенных Штатах, в Нью-Йорке, если быть более точным. Сейчас он ищет мою фамилию при рождении и обстоятельства, которые окружали весь этот ад.
— Мы могли бы нанять частного детектива вместо того, чтобы полагаться на эту змею.
— Я так и сделал, но вся информация о моем прошлом была стерта. Возможно, папой и нашими дедушками.
— Я не удивлюсь. Они никогда не любили говорить о твоем прошлом. В таком случае, как Лэн мог получить информацию о твоем прошлом?
— Он сказал, что у него есть зацепка, которую он пока не хочет раскрывать, и он придумал другой способ получить информацию.
— Звучит подозрительно.
— Лэн почти всегда прав.
— И всегда вовлекает тех, кто замешан в глубокое дерьмо.
— Я зашел так далеко. Само собой разумеется, что я готов пойти на некоторые жертвы.
— Некоторые из них больше, чем ты можешь заплатить.
— Я разберусь с этим, когда это произойдет.
Он покачал головой, выглядя абсолютно недовольным. Илай всегда ненавидел когда я ставил себя в невыгодное положение.
Всегда.
— Не волнуйся. Со мной все будет в порядке. — Говорю я.
— Кто волнуется, ты, маленький засранец? Если у тебя хватит наглости пострадать, я не позволю тебе это пережить.
На моих губах появляется небольшая улыбка.
Он косо смотрит на меня: