Это мелочи, незначительные вещи, которые могут показаться неважными, но именно они сейчас приходят на ум.
Может быть, это психологический трюк, который я разыгрываю сама с собой, чтобы психологически подготовиться к предстоящей битве.
Машина останавливается перед внушительным зданием, которое я называю домом. Здесь я родилась и прожила семнадцать лет, огражденная от внешнего мира.
У меня никогда не было друзей, я не могла никого пригласить в гости или посетить чужой дом — если только они не были готовы к тому, что их дом перевернут вверх дном для проверки безопасности, и не наслаждались обществом моих охранников.
Я должна была обучаться на дому, но после того, как умоляла и просила и некоторое время была подавлена, папа разрешил мне посещать частную школу. После того, как он купил ее и насадил повсюду своих людей.
Вот такой человек мой отец. Когда речь идет о нашей безопасности, от него не ускользает ни одна деталь.
Мой брат выходит из машины, и я открываю свою дверь раньше, чем это делает водитель, затем с улыбкой благодарю его.
— Джереми!
Высокий мужчина средних лет заключает моего брата в одно из тех объятий, которые делают мужчины, и Джер ухмыляется.
— Ян, как ты поживаешь?
— Скучно до смерти от отсутствия действий.
Они расходятся, и Ян кивает мне. Его длинные волосы собраны в небольшой хвост, а лицо как всегда красивое. Он один из двух самых надежных охранников моего отца и лучший друг мамы.
О, и я бесчисленное количество раз использовала его в качестве объекта для макияжа, потому что он такой классный. У мамы до сих пор хранятся фотографии моих любительских творений как доказательство.
Он улыбается мне.
— Принцесса.
— Просто Анни, Ян.
— Не используй эти безвкусные американские прозвища. А теперь иди сюда. Твоя мама уже заждалась тебя.
Мы едва успели сделать два шага внутрь, как из кухни появляется мама, вытирая руки о фартук и улыбаясь так широко, что я не могу не улыбнуться в ответ.
Она выглядит такой сияющей в цветочном платье, наполовину скрытом фартуком. Ее волосы убраны в пучок, а челка сбегает на обе стороны. Я пришла к выводу, что она вампир, потому что она ничуть не изменилась с тех пор, как я была маленькой.
— Дети! — она раскрывает свои объятия, и я бегу прямо в них, позволяя своей сумке упасть на пол.
Когда она обнимает меня, и я тону в аромате роз, мне кажется, что все будет хорошо. Она пахнет теплом и безграничной привязанностью. Она пахнет всеми прекрасными воспоминаниями и счастливыми детскими мечтами.
— Дай мне посмотреть на тебя. — Она отступает назад, чтобы внимательно рассмотреть меня. — Ты стала выше и красивее, мой ангелочек.
— Мне восемнадцать. Не называй меня так.
— Ты всегда будешь моим ангелочком. Не могу поверить, что моей младшей уже восемнадцать. — Она снова обнимает меня. — Я скучала по тебе до смерти. Я даже жалею, что отпустила тебя.
— Я тоже по тебе скучала, мама.
— Могу я поздороваться или мне лучше зайти через час, когда вы закончите?
Мама отступает назад при звуке голоса Джереми и смеется, затем притягивает его к себе, чтобы обнять. Он такой высокий по сравнению с ней, что все это выглядит в лучшем случае комично.
— Пойдемте, поужинаем. Я приготовила много еды для вас двоих. — Говорит она, когда они отпускают друг друга.
— Тебе и не нужно было. Мы могли бы съесть что угодно. — Говорю я.
— Ерунда. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как вы уехали, и вы ни за что не станете есть что попало.
Она ведет нас на кухню с помощью Яна. Огла, наша главная служанка, приветствует нас, и я обнимаю ее. Последние восемнадцать лет она считала это кощунством, но я постепенно приучила суровую русскую даму принимать их.
— Где папа? — спрашиваю я маму, пока помогаю Огле наполнять тарелки, которые выглядят не иначе, как пир для целой армии.
— В кабинете с Колей. — Мама усаживает меня на сиденье и ставит передо мной мой любимый салат. — Ты же знаешь, как у него с работой.
— Давай я пойду позвоню им. Джереми едва успевает закончить фразу, как папа входит на кухню с Колей — своим вторым помощником.
Папа обладает внушительным, пугающим присутствием, которое привлекает внимание каждого, когда он входит в комнату. Мне повезло, что я его дочь, поэтому я никогда не бываю объектом его гнева, но знаю, что люди дрожат от перспективы оказаться в таком положении.
После того, как он обнимает Джереми в знак приветствия, он встречает меня мягкой улыбкой.
— Аннушка.
Я бросаюсь в его объятия, и хотя они не такие успокаивающие, как мамины, они надежные, как крепость.