— И что? — спрашивает Илай.
— Нет никаких «и». Лэндон хотел узнать подробности именно об этом инциденте. Я сказал ему, что убийство кандидата в мэры было замято, и никто не был осужден за него. Более того, с него прилюдно сорвали маску. Оказывается, он никогда не был таким праведником, каким его представляли СМИ. Многие женщины признались, что он совершал в отношении них сексуальное насилие, включая бездомных, о которых он должен был заботиться как директор приюта. Он также хранил папку с их видео и фотографиями, которую держал над их головами в качестве шантажа. Его жену также обвинили в том, что она подбирала подходящие кандидатуры для его больных вкусов. Это стало окончательным позором для него и его семьи, и все сплетни обратились к его жене. Она потеряла все, что оставил ей муж, из-за ростовщиков, и ее собирались привлечь к ответственности за пособничество сексуальному насилию. Поэтому она совершила двойное самоубийство вместе со своим сыном. Я слышал, что он был совсем маленьким.
Я дергаю воротник своей толстовки дрожащими пальцами, мое дыхание настолько тяжелое, что я удивляюсь, как они его не слышат. Когда я говорю, я не узнаю своего голоса.
— Имя.
Охранник поднимает бровь.
— Что?
— Имя. Чертово имя мертвеца.
Облако дыма достигает меня первым, забивая мое и без того закрытое горло, прежде чем его спокойные слова разрезают меня пополам.
— Грин. Ричард Грин.
Я бью кулаком в стену с такой силой, что боль и кровь вырываются из моих костяшек пальцев.
Илай бросает на меня взгляд, его брови сходятся, а лицо снова становится пустым.
— Я предполагаю, что ваш Босс — это тот, кто поощрял этих девушек заявить о себе и дергал за ниточки, чтобы уничтожить семью Грин?
— Ты правильно предполагаешь.
— Я не знаю, насколько правдивы были эти обвинения, но я уверен, что Босс постарался так испортить репутацию Ричарда, что никто больше не считал его героем. На самом деле, люди начали выражать облегчение, что такие изверги были убиты.
— И это все, что ты рассказал Лэндону? — спрашивает Илай.
— Это все, что я знаю. — Он бросает свою сигарету и наступает на нее ботинком. — Я буду на связи, чтобы получить свои деньги.
— Я предлагаю тебе бежать так далеко, как только сможешь.
Илай сжимает его плечо.
— Долги будут наименьшей из твоих забот, если твой дорогой Босс или его сын узнают, что в их рядах есть предатель.
— Ты, блядь...
Илай сжимает плечо сильнее, затем шепчет:
— Ты не убежишь.
Охранник смотрит на землю, но прежде чем он успевает достать пистолет, Илай поднимает его и издает недовольный звук, затем направляет на него.
— Никакого оружия на территории Великобритании, помнишь? Но, может быть, я могу изменить правила хотя бы на этот раз?
Охранник плюет в него, прежде чем он, ковыляя, выходит из переулка.
Я только наполовину сосредоточен, наполовину осознаю, что происходит вокруг меня. Затем кусочки головоломки начинают складываться в единое целое.
Чем четче изображение, тем кровавее оно становится.
Чем мутнее становится моя голова.
Тем тяжелее становится мое дыхание.
Я отрываю кулак от стены — мой здоровый кулак, тот, которым я дрался... Затем снова бью им по стене. На этот раз сильнее, так что брызги крови украшают грязную поверхность.
Недостаточно.
Этой боли недостаточно, чтобы заглушить хаос, который почти расколол мой мозг. Или фактов, которые приходят вместе с ним.
Например, что Лия и Адриан Волков — злодеи моего детства.
Родители Анники — причина, по которой я вырос в этого пустотелого человека без всякого стержня.
Я снова на том этаже. Мое лицо стянуто, легкие горят, и я ползу по твердому дереву.
Как те черви, я борюсь, извиваюсь, кусаю губы, борюсь. Вот почему я любил охотиться на них. Мне всегда нравилось раздавливать их.
Лучше было, если они умирали быстро, вместо того, чтобы открывать рот и быть задушенными дальше.
Вместо того, чтобы у них во рту оставалась белая пена, которая не исчезала, сколько бы они ни плевались. Или захлебываться собственной рвотой.
Мое сердце сгорает от желания самоуничтожиться. Должно быть, именно это происходит с машинами, когда они достигают конца срока службы.
Они должны быть уничтожены.
Я бью снова, но на этот раз я встречаю более мягкую поверхность.
— Ой. — Илай использует свою руку, которую он позволил мне ударить, чтобы оттолкнуть меня. — Вместо того, чтобы причинять себе боль, как насчет того, чтобы использовать эту разрушительную энергию, чтобы ударить кого-то, кто действительно заслуживает твоего гнева?