— Вы все так доверяете Агмаилу, — Лориан хрустнул пальцем.
— Вспомните жизнь Первого Наблы, — сказал Франц, появившись там, куда оба собеседника не смотрели. — Когда среди его ближайших последователей назрел заговор, и заговорщики собирались убить его на общем собрании, Набла приказал встать на колено. Никогда Набла не потворствовал заискиванию и самоунижению перед ним, но те из присутствующих, что истинно ему доверяли, подчинились приказу. И тогда взмахнул Набла своим оружием, и молния рассекла пространство над преклонившими колено, поразив всех тех, кто остался стоять. Первый Набла ни разу не предал ожидания тех, кто был ему истинно верен, а Агмаил — избранник Наблы. Доверие Агмаилу — это доверие решению Наблы.
Повисла пауза, после чего Мацело развёл руками и, вскинув брови, сказал:
— Да, это оно. Я не так хорошо владею словом, чтобы так формулировать речь, — и улыбнулся.
Солнечный свет, казалось, становился чище, проникая через окна Храма Первого Наблы. Огромный монумент, возвышаясь над прихожанами, не смотрел на них: казалось, его взгляд, скрытый за лаконичной маской-очками, устремлялся через стены Храма вдаль, к звёздам и в бесконечность. Борс смотрел на сверкающий треугольник у него на груди и очищал свой разум от эмоций. В диалоге Агмаил признавал только разум, своей речью делая его ясным и чистым, как свет, падающий на монумент Первого Наблы.
— Первый из многих, Великий Шарк, — голос Борса растворялся среди мягкой музыки. — Я, Борс Сорин, секретов от Тебя не таю и примеру Твоему следую. Покажи мне, куда расти, покажи мне, как действовать, покажи мне, откуда черпать силы. Файхен.
Присутствие.
— Я хочу избавиться от сомнений, — проговорил Борс, осознав, что его услышат.
— Сомнения — доказательство, что ты живой, — ответил ему голос, слышимый отовсюду — и из ниоткуда.
— Но они мешают жить, — ответил Борс. — Иногда разуму не хватает данных, чтобы сделать выбор, и тогда сомнения берут надо мной верх.
— Сомнения, как и любые другие негативные эмоции — лишь повод задуматься, что в твоей жизни не так, дитя Лорикса. Ты уже изобличил причину своих сомнений, так подумай о том, как с ней бороться.
— Причина — это нехватка данных, — прошептал Борс. — Так мне стоит искать данные?
— Если ты не знаешь, как принять решение, спроси совета у того, кто мог уже делать подобный выбор, — ответил голос Агмаила — приятный, но незапоминающийся.
— Но я создаю копию жизни, — Борс задумался. — Я не знаю, стоят ли затраты результата. Никто вокруг меня не знает, зачем это может быть нужно, все лишь говорят, что это очень хорошо… Но стоит их спросить — а почему хорошо? — никто не даёт ответа.
— Первый Набла не думал, нужно это или нет, когда начинал создавать Рингуса. Его об этом никто не просил, его результатов не ждали. Им двигало лишь желание творить то, чего в мире ещё никто не делал. У тебя же есть друзья, которые верят в тебя, которые ждут, что ты на следующий день скажешь, что совершил прорыв. А ещё у тебя есть дар и способности — и если ты не знаешь им достойного применения, подари возможность выбрать тем, кто в силах это сделать. И я считаю, что нет чего-то более практичного в данной ситуации, чем довести свою работу до конца и остаться в истории как первый, кто смог полностью скопировать разум человека. Считай это моим выбором.
— Спасибо, Агмаил, — ответил Борс с искренним признанием, и свет из окон засиял ярче.
Глава 10. Искусство противостоять
Открылась дверь поезда, и из пустого вагона вышли Персиваль и Лориан, который с восхищением смотрел на возвышающееся перед ним здание. Это была огромная, сверкающая в солнечном свете пирамида, на лицевой стороне которой тёмно-синим треугольником был изображён символ Наблы. По площади перед пирамидой немногочисленные люди шли ко входу — некоторые шли группами, а некоторые были одиноки. Мягкий ветер трепал волосы Лориана, пока тот пытался охватить пирамиду одним взглядом.
— Это храм Шарка, — сказал Персиваль. — Храм Первого Наблы, место, где Агмаил каждый день отвечает на молитвы детей Лорикса. Детьми Лорикса называют всех тех, кто рождён от той ДНК, что была собирательным образом генетического кода людей с Земли, и имя ей — Лорикс. Я дитя Лорикса, как и ты, и сегодня я покажу тебе, как услышать голос Агмаила. Пойдём.
Рыцарь и его ученик пересекли площадь и вошли в широкие ворота; у Лориана перехватило дыхание. Огромный зал с бесчисленными рядами скамеек, ещё больший, чем площадь, освещался кристально чистым светом, играющим на стеклянных стенах пирамиды. У дальнего края зала стояла величественная статуя укутанного в мантию человека в шлеме, и Лориан понял — это Первый Набла. Осознание не пришло внезапно: казалось, Лориан видел этого человека уже много раз, более того — было чувство, что он родился со знанием того, как выглядит Первый Набла. Он смотрел на статую, но взгляд статуи не отвечал ему — казалось, Набла смотрел вдаль сквозь Время и Пространство, он видел настоящее, прошлое и будущее, каждого человека здесь, на Земле и на далёких планетах, которые Человечеству ещё предстоит покорить. И хоть Набла не смотрел на Лориана, тот чувствовал на себе его взгляд, его одобрение и уверенность в каждом сущем во Вселенной — даже в нём, скромном ученике Железного Рыцаря. В безмерном восхищении затерялось тонкое, но колющее ощущение давно знакомого присутствия.
— Проходи, Лориан, — Персиваль легко подтолкнул в спину своего ученика. — Надо выбрать место. Нет, ты не найдёшь здесь скамьи, откуда лучше увидишь Первого Наблу — его одинаково хорошо видно отовсюду.
Лориан присел с краю скамьи из неизвестного ему материала, и Персиваль присел рядом. Осенив себя символом Наблы, Рыцарь сказал:
— Пусть Агмаил и Бог-Основатель, но он такой же человек, как и мы все. Он не может говорить одновременно с каждым, поэтому тебе придётся ждать своей очереди. Просто сиди смирно и думай, что будешь говорить ему — чем лучше подготовишься к его ответу, тем эффективнее пройдёт диалог.
Лориан сложил пальцы каждой руки в жест Наблы, а затем свёл ладони вместе у груди: так его Персиваль учил молиться в Храме. И прежде чем закрыть глаза, он заметил, как Персиваль сделал то же самое.
— Первый из многих, Великий Шарк, — услышал Лориан едва различимый шёпот Персиваля — это значило, что Агмаил обратил на него внимание. — Я, Персиваль Алери, секретов от Тебя не таю и примеру Твоему следую. Покажи мне, куда расти, покажи мне, как действовать, покажи мне, откуда черпать силы. Файхен.
— Я хочу познакомить своего ученика с Агмаилом, — проговорил в мыслях Персиваль, зная, что его услышат. — Мой разум сейчас беспокоит лишь его рост. Моя работа на боевом фронте протекает без изъяна, работа в лаборатории процве тает и развивается. Лишь ученик мой для меня — задача, с которой я раньше не сталкивался. Он тоже дитя Лорикса, но не слышал голоса Агмаила , поэтому я привёл его сюда.
— Ученик не слышал голоса Агмаила, но из детей Лорикса? Как же так вышло?
— Тот, кого привёл мне Франц, может оказаться кем угодно. Лучше самого Франца я об этом не расскажу.
Вскоре Персиваль бесшумно поднялся и вышел из храма — Лориан не заметил. Лориан шептал заветные слова, почувствовав, что его разума коснулся взгляд Агмаила:
— Первый из многих, Великий Шарк. Я, Лориан Северис, секретов от Тебя не таю и примеру Твоему следую. Покажи мне, куда расти, покажи мне, как действовать, покажи мне, откуда черпать силы… Файхен.
Лориан не услышал голоса, не осознал ни одного слова — но почувствовал, что ему ответили, почувствовал, что может говорить, и его услышат.
— Я… Я хочу избавиться от сомнений, — мысли Лориана собрались в слова.
И тут он услышал голос — отовсюду и из ниоткуда. Лориан слышал его впервые — так он думал — но голос казался ему слишком знакомым. Голос обволакивал, успокаивал, и от одного его звука зарождалась неизвестная ранее надежда. Лориан сидел с закрытыми глазами, но вдруг ему показалось, что свет в зале как-то изменился — но как?