— В тот день вы всегда были на позиции слабого, — сказал Франц, постучав пальцем по набалдашнику трости. — Вы убегали от Тормонов, вы прятались от роторного луча в лаборатории Зормильтона, и вы просили о милости меня. Но прошло время, — Франц закрыл глаза и поднял брови, — и вы почти стали одним из нас. Вас уважает Зормильтон, и я считаю вас своим другом. Но есть ещё кое-что.
Лориан внезапно осознал, что остался один. Он огляделся, но Франца не было ни за его спиной, ни в глубине коридора, ни в пространстве полутёмного зала с огромным механизмом посредине. Он остался один, сжимая в руках роторный пистолет.
— Тормоны некогда уважали нас, жителей поверхности, а мы за это позволяли им жить на техническом уровне, — продолжал голос Франца, слышимый самой глубокой частью сознания. — Но сейчас они нас презирают. Они портят наши машины, крадут нашу еду — и похищают людей. Вы, ваш отец, все, кого вы знали до нашей с вами встречи — они все там, где они есть, из-за Тормонов, — за неплотными стенами из металлических труб послышались шорохи и голоса — Лориан сжал пистолет, беспокойно оглядываясь. — Я привёл вас сюда, потому что только вы это знаете точно. Вы ведь это знаете? — Лориан медленно отступал к вертикальной конструкции в центре зала, издававшей тихий гул. — Сегодня у вас в руках оружие. Вокруг вас — ваши враги. Что вы делаете, если видите вокруг врагов? Что вы делаете, если на одной чаше весов их жизнь, а на другой — сотни сломанных жизней ваших товарищей? Что вы делаете, если знаете, что правильно, даже если чувства заставляют вас в этом сомневаться?
Уродливые существа, лишь отдалённо напоминающие людей, выглядывали между трубами стен. Лориан прижался спиной к холодной металлической конструкции, почувствовал всем телом мягкую вибрацию металла. Сердце его колотилось сильнее, чем когда-либо, а руки дрожали: меньше всего он сейчас хотел снова бежать по лабиринтам технического уровня, надеясь на спасение.
— Примите свой страх, Лориан! Примите свой гнев, своё желание борьбы! — продолжал голос Франца в голове Лориана. — Осознайте свои чувства, от самых сильных до самых потаённых — и направьте их на действие. Пусть они возьмут верх над вашим телом, а ваш разум возьмёт верх над ними! Разделите своё сознание, пусть одна его часть думает, что управляет вашими действиями — а другая, ваш холодный, острый интеллект, будет управлять ею!
Из стены выскочило одно существо и, подняв руку, побежало в сторону Лориана. Тот вздрогнул, роторный луч пронзил пространство, и бездыханное тело упало на металлическую сетку. Стены взвыли сотней ужасных криков.
«Я убил его, — подумал Лориан. — Я убил его…»
И неожиданно для самого Лориана он осознал: это чувство не нужно ему сейчас. Есть более важная проблема, и это он тоже понимал: из стен выскакивали существа, стремительно направляющиеся к нему. Привычным образом сначала он попытался побороть страх — но вспомнил слова Франца и остановился. В доли секунды услышал стук собственного сердца, почувствовал дрожание своих рук и прерывистое дыхание, вырывающееся через рот; страх говорил ему: подними пистолет, стреляй, стреляй, пока они не добрались до тебя — и Лориан понял, что на этот раз может дать ему волю.
Со скоростью, которую он даже не мог осознать, его руки выпрямились и наводили пистолет на Тормонов. Тихий треск многочисленных выстрелов терялся среди криков поверженных и боевых кличей ещё стоящих на ногах. Пульс крови стучал в ушах, пальцы судорожно сжимали рукоять пистолета, но Лориан не чувствовал страха — он лишь знал, что страх есть, и он делает его движения такими быстрыми. Он не знал, сможет ли вовремя остановиться, но пока не видел происходящему конца. Одно существо подобралось так близко, что царапнуло Лориана своими когтями, прежде чем упасть на сетчатый пол. Другое метнуло что-то тяжёлое — Лориан уклонился, и гулкий звук удара затерялся в бесконечном лабиринте тонких труб.
Лориан закричал.
И тут Тормоны внезапно остановились и испуганно заозирались. Озадаченность вытеснила страх, Лориан перестал стрелять — и увидел: из коридора выходил Франц. Увидев статную фигуру в белом костюме, Тормоны зашептались, и Лориан с удивлением увидел, как все те, кто рвался его убить, прижались лбами к сетчатому полу. Франц сверху вниз оглядел упавшую перед ним толпу.
— Что всё это значит? — проговорил Лориан, когда Франц подошёл ближе. — Я ничего не понимаю.
— Не так много тут стоит понять. Вы сделали, что должны были, — ответил тот. — Вы смогли войти в состояние, которые Рыцари называют расщеплением сознания, и сделали это в бою. Не могло быть варианта лучше. Мои поздравления, — и Франц снова странно улыбнулся.
Голова закружилась.
«Положить столько жизней ради тренировки?»
«Наверное, это тоже иллюзия».
«Франц меня обманул?»
«Или ему действительно безразличны жизни Тормонов?»
Лориан на миг снова почувствовал присутствие, а затем тяжело опустился на сетчатый пол.
— Вы справились, — услышал он прежде, чем окончательно потерять сознание.
Глава 11. Конец бесконечного
Мягкая музыка коснулась едва пробудившегося сознания. Лориан, не открывая глаза, свёл брови. Память не хотела возвращаться к нему, да он и не хотел вспоминать, как оказался здесь, в безвременной вечности с прекрасной музыкой тысячи мягких голосов…
И тут сердце сжалось, и стало тяжело дышать. Как подстреленный, Лориан подскочил на своём ложе и открыл глаза, перед которыми пронеслись отчётливые картины трубчатых стен, красного света и ужасных существ, поклоняющихся единственному человеку, которого можно было сейчас увидеть.
Перед Лорианом в свете окон храма стоял Франц.
— Что всё это значит? — повторил Лориан свои последние слова, которые он запомнил. — Вы заставили меня убить их всех, только чтобы научить расщеплению?
Франц улыбнулся и посмотрел туда, откуда всепроникающий взгляд Первого Наблы охватывал всю существующую Вселенную.
— Когда Великий Шарк впервые возвысился над Человечеством, его враг, Рингус Многоголосый, искусил часть людей в неком городе и направил их против Шарка. Тогда Шарк, ни секунды не сомневаясь, стёр с лица Земли весь город со всем населением. Да, он пожертвовал тысячами своих людей, но уничтожил всех, кто решил прислуживать Рингусу. Айлинерон — организм, а люди — его клетки, Лориан. Пожертвовать частью клеток на благо организма — правое дело, а не грех.
— Но ведь… — Лориан поднёс руку к застёжке молнии, но, задумавшись, опустил. — Почему один навык одного человека может оказаться полезнее десятков жизней?
— Вы задаёте этот вопрос, уже зная на него ответ. Я слышу по голосу, — Франц посмотрел Лориану в глаза. — Мне не пришлось даже заглядывать в ваши мысли. Вы — особенный, Лориан. Однажды вы станете Рыцарем куда более сильным и смертоносным, чем кто-либо ныне живущий. А Рыцари — главная наша надежда в три тысячи пятом году.
Лориана посетило странное чувство — как будто какое-то воспоминание силится прорваться в сознание, но не может этого сделать.
«Это индикатор, — подумал Лориан. — Возможно, я забыл что-то нужное… Но если начну вспоминать, могу выпасть из разговора. Более правильным решением будет продолжить беседу».
— Три тысячи пятый… — задумчиво проговорил Лориан. — Что планируется на этот год? Мне пока никто не говорил об этом.
Тихая музыка без мелодии, без ритма успокаивала и придавала уверенности. Не были уместны в храме Шарка беспокойство, суета и переживания, и Лориан проникался этой атмосферой, проникался чувством того, что настоящее — всего лишь миг между вечностью прошлого и бесконечностью будущего. Более того, Лориан внезапно понял, что сам Кубус, сам стиль жизни людей здесь исповедуют эту философию — нет конца войне с Атексетами, наука и техника развиваются с каждым днём, но кардинально не меняется ничего: вечно правит Агмаил, и можно точно сказать, что завтра вряд ли чем-то будет отличаться от сегодня так сильно, что придётся к этому привыкать…
— Вам знакомо имя Эйонгмера? — спросил неожиданно Франц, не ответив на вопрос.