Лориан задумался.
— Нет, никогда его не слышал. А должен был?
— Да-а, Агмаил позаботился о том, чтобы больше никто из обитателей Кубуса не знал об этом человеке… — сказал Франц, снова мечтательно посмотрев куда-то вдаль, далеко за стены храма. — То, что я рассказываю вам об этом, означает, что я доверяю вам тайну Бога-Основателя — храните её бережно.
Лориан затаил дыхание, пока тихий голос Франца начинал свой рассказ.
— Некогда планета, ныне именуемая Кубусом, называлась Ренектиш — по крайней мере, так слышат люди название, данное ей Леноринами. И если Ленорины жили в городах, плавающих в толще воды, то люди обитали в подводных куполах, именуемых ныне Дном. Правил людьми тогда Бог-Основатель по имени Талемер.
Лориан видел это имя в учебниках истории — Талемер отказался от помощи Агмаила в борьбе с Атексетами и потерпел поражение. Эта история показывалась как пример лидерских качеств самого Агмаила, который смог не только отразить атаку Атексетов, но и возвести Кубус, используя их технологии. А Франц, тем временем, продолжал.
— Талемер правил Айлинероном по заветам Шарка — учил их подавлять свои естественные эмоции, слушать голос разума и стремился создать технологию, с помощью которой людям удастся покинуть Ренектиш и расселиться по Вселенной. Но всё изменили Атексеты. Из глубин космоса появился корабль, огромная сфера, окружённая двумя кольцами. Корабль упал на водную гладь, и оттуда вырвались невообразимые существа без личности и разума, созданные, чтобы убивать и грабить. Талемер поднял людей на войну, но их оружие было слишком слабо, чтобы бороться против нового страшного врага. И когда надежда уже была почти потеряна, явился Эйонгмер.
Франц говорил тихо, но Лориан слышал каждое его слово и представлял каждую деталь. Он смотрел Францу в глаза, но тот, казалось, не видел его, а смотрел, как статуя Шарка, через время и пространство. На губах Франца была лёгкая улыбка — но взгляд был серьёзен, и казалось, что его лицо выражает горестную насмешку над всем тем, о чём он говорит.
— Эйонгмер прибыл из будущего, так он сказал. Сила, которой он владел, была уникальна — одной своей мыслью он обращал Атексетов в пыль, используя свою технологию. И, как это ни было иронично, технология требовала активного использования естественных эмоций, которые Человечество с торжеством победило… И именно тогда на сцену вышел Агмаил, создатель расщепления разума — отщепенец, тренировки которого никто не воспринимал всерьёз. Он был единственным, кто на Ренектише оказался способным владеть силой Эйонгмера — силой, с помощью которой возведение Кубуса для него оказалось делом пяти дней. Он же вскоре и оказался новым правителем Айлинерона.
Лориан уже не знал, что правильно, а что нет. Его вынудили убить десятки существ, возможно, разумных, а теперь предлагают держать в секрете правду о победе над Атексетами. И он снова вспомнил, что теперь его жизнь принадлежит Францу, и тот волен делать с ней, что захочет — так сказал отец. Правильно здесь лишь то, что в наиболее долгосрочной перспективе ведёт к успеху — а как ведутся дела на Кубусе, Лориан пока понимал не до конца.
— Увидев, что вся работа по подавлению чувств оказалась напрасной, Талемер сошёл с ума и покончил с собой, — продолжал Франц. — Узнав от Эйонгмера год, когда на Кубус вновь прилетит Атексетский корабль, Агмаил с двумя выжившими Богами-Основателями разработал план — план, который максимально подготовит нас к следующей атаке. А затем Эйонгмер покинул их, преподнеся всем троим свой подарок — неумирающие тела.
Лицо Франца скривилось в ещё более странной усмешке.
— Интересно, — сказал он с задумчивым взглядом. — Как же распределились роли. Агмаилу — абсолютная власть и вечный почёт, а Эйонгмеру — полное забвение… Но так они договорились. Не мне их осуждать.
— То есть, — начал Лориан после небольшой паузы, — В три тысячи пятом году нападут новые Атексеты?
— Эйонгмер сказал, что так будет, — ответил Франц и вскинул брови. — У Агмаила были свои причины ему доверять. Поэтому наша задача…
Франц замолчал. Лицо его посерьёзнело, глаза сфокусировались на какой-то точке в воздухе, а пальцы сжались на набалдашнике трости. В молчании прошла пара десятков секунд, после чего Франц сказал:
— Эмингон-четыре пал, Лориан. Рыцари отправляются на перехват, и вы летите с ними. Отправляйтесь поездом в космопорт и ждите моего появления. Если будут новости — обратитесь к пустоте, и пустота ответит вам.
Присутствие.
— Почему я ещё жив? — прошептал Персиваль и открыл глаза.
Казалось, он спал целую вечность. Вечность в лабиринте страха, сомнений и тревог — привычной комбинацией мыслей он запечатал эти чувства и задумался о присутствии, которое его разбудило.
«Присутствие — на меня обратили внимание — я не звал, значит, я нужен — посреди ночи — случилось что-то серьёзное. Из важных дел — Лориан и Атексеты».
— Лориан или Атексеты, Франц? — спросил Персиваль у пустой комнаты, поднявшись с кровати.
Борс сидел у широкого окна, наблюдая тихие огни ночного города, отражающиеся в бескрайнем океане. На экране компьютера была надпись: «Эксперимент № 388 завершён». Тишину нарушал лишь стук пальцев по металлитной столешнице.
Присутствие.
— Поднимайтесь, Борс, — сказал Франц. — Рыцари вылетают в час.
Борс зажмурился на секунду, и на его лице снова возникло выражение каменной уверенности.
— Что-то случилось? — спросил он, обернувшись.
— Эмингон-четыре уничтожен Атексетами. Скоро в брешь в обороне будут направлены их главные силы. Нам нужно их сдержать.
Борс приподнял бровь.
— Бой был долгим?
— Короче, чем мы ожидали. Готовьтесь к худшему.
Гвен не могла уснуть. Почему-то каждый раз, когда она выходила из расщепления, неконтролируемая тревога снова захватывала сознание, и снова вынуждала повторять заветное: очистить, разделить, пробудить. Когда Гвен в тринадцатый раз расщепила своё сознание, то поднялась с кровати и подошла к окну.
Из окна открывался прекрасный вид на ночной город Первой Грани. Храм Шарка сиял своими треугольниками символов Наблы, контуры жилых зданий светились мягким голубым светом, а по прозрачным трубам часто проносились поезда. Гвен задумалась — здесь, прямо на этой планете, миллион человеческих жизней каждый день трудится на благо друг друга, чтобы существование здесь не омрачала ни малейшая проблема. Но где-то там, на орбите далёкой планеты плоды творчества мирно живущих здесь учёных, инженеров и рабочих ежесекундно оберегают этот миллион жизней, разрушая бесчисленные орды боевых дронов. Было в этом что-то нереальное — может, оно и порождало эту странную тревогу…
Присутствие.
— Эмингон-четыре сбит Атексетами, — сказал Франц. — Рыцари вылетают в час. Жду вас в космопорте.
В спортивном зале, оставленном на ночь его посетителями, занимался один человек. Гидеон, сжимая в руках меч, яростно атаковал тяжёлую грушу, подвешенную к металлической раме. Лезвие описывало широкие спирали вокруг Рыцаря, сжимавшего зубы в боевом напряжении. Четыре с половиной года Гидеон поддерживал состояние расщепления сознания — и за это время привык выпивать до дна любую эмоцию, даже самую мелкую; когда они — твой главный ресурс столько лет, каждая их капля становится живительной. И поэтому сейчас…
«Я превзойду тебя!..»
«Я пробью твою защиту!..»
«Ты не можешь быть во всём лучше меня!»
«Я тренируюсь больше, поэтому я одолею тебя!»
«Получи, Персиваль!!!»
Присутствие.
Гидеон отдышался и опустил меч. Со лба упала капля пота. Гидеон вздохнул и повернулся к ещё минуту назад пустому залу, где стоял в своём белом костюме Франц.
Изящный пассаж сотней серебряных звуков взлетел и растворился в прохладном ночном воздухе. Вивьен уронила руки и подняла свой взгляд на звёзды — туда, откуда через время и пространство смотрит на всех великий Первый Набла, откуда он видит всё и всё понимает. Конечно же, он знает, кто такой Франц. Он знает, почему Вивьен не может о нём думать. Он знает и понимает, зачем нужен этот идеальный, но такой странный мир — мир, полный загадок, которые не должны быть раскрыты.