— Программа готова, жду команды на запуск, — просигналил Зормильтон, заняв своё место за мониторами и пустыми коробками.
Мацело соскочил со стремянки и отбежал в сторону.
— Запускайте! — махнул он рукой и повернулся к машине.
— Прогреваю… — Зормильтон щёлкнул клавишей, и приборы медленно загудели. — До пуска пять, четыре, три… два… один…
Атексетская машина резко согнула руку, раскрошив в сгибе локтя установленное туда оборудование. Зормильтон охнул. Осторожно он посмотрел в сторону Мацело — но тот лишь раскинул руки, и лицо его медленно приобретало черты восхищённой и удовлетворённой улыбки.
— Да… Да, да, да! Это победа, Альмер! — прокричал, наконец, он.
— Поздравляю, Роберт, — улыбнулся Зормильтон. Он оглянулся в пустоту лаборатории, и взгляд его заметно потускнел. — Боюсь, вы больше меня представляете, что это значит для науки.
— Вполне возможно… — прошептал Мацело.
Роберт чувствовал тяжесть в груди. Всё случилось слишком быстро, он не смог осознать и толком подумать — а сейчас в сознании боролось два чувства. Он отдал свой эффект, дело своей жизни и священный долг другому человеку — а это значит, что он не смог довести работу до конца в одиночку. Но кому отдал? Альмеру Зормильтону, другу, потерявшему близкого человека, учёному, обременённому заданием от самого Агмаила — и что-то в глубине души говорило Роберту, что он поступил правильно. Он посмотрел на Альмера — тонкого старичка, задумчиво разглядывающего машину, увидел, как с каждой секундой молчания всё явственней на лице его проступает скорбь — и сказал:
— Эффект Зормильтона — Мацело? Звучит прекрасно, как по мне.
Альмер улыбнулся, прищурившись.
— Спасибо, Роберт. Спасибо…
Стены Академии больше не были для Лориана домом, куда хотелось возвращаться — ведь не стало единственного человека, который ждал бы его здесь. Хоть обучение у Персиваля продвинулось достаточно далеко, о становлении полноценным Рыцарем оставалось только мечтать. И всё же зачем-то Франц вызвал Лориана сюда — а это значит, что занятия будут продолжаться.
Стучали подкованные каблуки о гладкий пол, Лориан считал шаги, прогоняя прочь всякие мысли. Круглый коридор медленно огибал светлое пространство атриума, в которое наискось заглядывало низкое солнце, и в какой-то момент яркий свет засверкал у Лориана в уголке левого глаза. Лориан считал шаги. Кроме чисел на одинаковых дверях, шаги были единственным ориентиром в этом длинном круглом коридоре.
Дверь двести двадцать семь. Лориан прошёл половину пути. Так же, как двери, мимо пролетали дни, проведённые на поверхности — где-то там, в прошлом, ноль, откуда смотрит вслед отец. Дни, двери, лица — одинаковые, точные копии друг друга, отличающиеся лишь именами и номерами.
Но конец уже виден.
Единственный день, непохожий на остальные: Атексеты явятся, воплощая предсказание Эйонгмера.
Единственная дверь, непохожая на остальные: за ней ждёт Франц.
Франц — единственное уникальное лицо.
Щелчок ручки — дверь открылась, впустив Лориана, и мягко встала на своё место.
— Добрый день, друг мой, — поприветствовал его человек в белом, прислонившийся к стене кабинета. — А вы пришли раньше, чем я ждал вас. В общем, не мне осуждать… Как ваше самочувствие?
Лориан отвёл глаза, избегая холодного взгляда Франца.
— Я не знаю, что делать, — ответил он. — Выбор целей жизни невелик, и из всего ассортимента ничего я не могу исполнить. Сейчас не могу.
Франц отделился от стены и бесшумно приблизился к Лориану.
— Всё ещё беспокоитесь за отца?
Лориан встретился взглядом со стоящим в метре от него человеком в белом костюме.
— Это причина, по которой я здесь. И я всё ещё корю себя за то, что не приблизился ни на шаг к его спасению.
На этот раз Франц посмотрел в сторону. Он слегка повернул голову, мечтательно глядя куда-то вдаль, сквозь стены и потолок, а затем пожал плечами.
— Вы сделали уже очень много шагов, Лориан, и немало из них напрямую связаны с вашей исходной целью. Я хочу, чтобы вы доверяли мне, как я доверяю вам, и считали, что я знаю, что делаю. Могущество, что даёт искусство Рыцаря, позволит спасти не одну тысячу жизней…
Лориан усмехнулся, и рука его рефлекторно двинулась к застёжке-молнии — но тут же опустилась.
— Если у нас на Дне человек поступает так, как поступаете вы, мы не называем это доверием. Я не знаю ни единого пункта из списка ваших планов на меня.
— Лориан, послушайте меня, — Франц внезапно посерьёзнел. — Падение первого Рыцаря — это сигнал к тому, о чём предупреждал Эйонгмер. Он дал достаточно точное описание событий, предшествующее возвращению Атексетов, чтобы Агмаил распознал сейчас происходящее. Став Рыцарем, вы спасёте не только отца, но и весь Айлинерон, а знаете, почему именно вы? Потому что вы отличаетесь. Вы знаете, что такое смерть друга, вы знаете цену неоправданного риска, — Жуткая улыбка Франца пробрала Лориана до спинного мозга. — О, я видел, через что вам пришлось пройти, и я знаю, через что ещё придётся. Ваша главная ценность для меня — метод, которым вы живёте, метод, который не мог родиться на Кубусе, где главный враг каждого человека — он сам. Вы привыкли бороться с врагом, взгляда которого не видите, привыкли видеть смерть тех, чей взгляд дорог вам. И я умоляю вас — не тратьте этот опыт впустую. Помогите нам одолеть угрозу, что уже на пути к нам, и я обещаю, что сам возглавлю свет, спускающийся с поверхности…
Человек на руках у Лориана судорожно хватал ртом воздух, в отчаянии глядя на медленно приближающегося робота. Тело его вздрогнуло — и обмякло. Рука Лориана потянулась к мечу, и холодные пальцы сжали липкую от крови рукоять. Идти против робота с мечом — какое безумие…
Лориан посмотрел на человека, недвижно лежащего перед ним. Тяжёлая поступь робота звенела в ушах, каждым шагом сокращая на секунду время на раздумья. Лориан вздохнул, а затем принял единственно верное решение. Осторожно опустив человека на землю, он рванул в сторону — и скрылся в тесном переулке подводного города.
— Но Персиваль мёртв, — Лориан почувствовал знакомую тяжесть в глубине горла. — Кто будет учить меня теперь?
Франц закрыл глаза и приподнял брови.
— Не только Рыцарю ведомо искусство расщепления и пилотирования Истребителя. Отныне вашим учителем буду я, — Франц улыбнулся.
В сознании Лориана мгновенно выстроилась цепочка.
— Но вы же и так каждый день помогаете людям…
— …которые вытерпят час моего отсутствия, будьте спокойны, — заверил его Франц. — А если бы они знали, на кого я трачу это время, были бы даже благодарны. Хотя знаете, Лориан… Неведение для жителей Кубуса равнозначно спокойствию: они бы не так доверяли Агмаилу, если бы знали, чем он рискует и каким образом. Но спешу вас успокоить — если обычный человек и может быть чем-то встревожен, не значит, что в этом случае Агмаил играет неосмотрительно. Просто есть вещи… которые тот самый обычный человек просто не поймёт. Например, почему с давно покинутого людьми Дна поднялись вы.
Лориан почувствовал подозрительную тревогу.
— Вы хотите сказать, что Агмаил знает, что там есть люди, но скрывает это нарочно?
— Я могу доверять вам, друг мой? — спросил Франц негромко.
— Зависит от того, что конкретно вы скрываете, — ответил Лориан.
— Очень плохой ответ, — Франц покачал головой. — Даже если я скрываю что-то, что вы посчитаете честным рассказать остальным, это вряд ли хорошо скажется на общей обстановке. Если вы захотите что-то предпринять, вряд ли у вас это получится лучше, чем у Агмаила. К тому же, стоит учитывать, что он обладает куда большим количеством информации, которая может перевернуть с ног на голову представления о том, что сейчас хорошо, а что есть плохо. Поэтому то, что я вам сейчас расскажу, считайте проявлением того самого доверия, которого вы желали.