— Существуют ли настоящие Атексеты? — спросил он.
— О Набла, Персиваль, за что просишь кратчайшего ответа на самый сложный вопрос? — Линис перекинула ноги через скамью и легко встала. — Но вижу, зришь в самый корень — Рыцари Кубуса действительно умеют больше, чем могут показать. Пойдём, расскажу по дороге, что на самом деле творится. И да, теперь я понимаю тебя раза в три лучше, поэтому можешь не пояснять свои мысли, и так осознаю — просто задаю порог очевидного, чтобы позже не тратить время и силы.
Линис направилась к двери, взмахом ладони пригласив Персиваля за собой. Рыцарь Кубуса окинул взглядом огромный зал, запоминая самые важные на вид детали — и, прежде чем сделать шаг, спросил:
— Что это за место?
— Храм Пяти Богов, — ответила Линис. — Бывший.
Распахнулась дверь храма, и Персиваль шагнул навстречу тёплому ветру, несущему неведомые ароматы. Глаза ослепли от яркого света, открыв разум слуху, улавливавшему мягкий шелест — а когда зрение вернулось, взгляду предстал до боли знакомый пейзаж. Персиваль не мог вспомнить, где же он видел эти бесконечные поля низкорослых зелёных растений, причудливые, густые облака — всё это он уже видел, но любая ассоциативная цепочка обрывалась, не успев начаться. На краю поля виднелись деревья в количестве настолько огромном, что Персиваль не мог представить, кому в голову пришло садить их так часто; вдаль через поле уходила серая лента, на ближнем конце которой стояло нечто действительно незнакомое.
Линис подошла к этому предмету и открыла его — дверь в форме трапеции отделилась от корпуса, и девушка снова улыбнулась Персивалю.
— Повторяй за мной и залезай внутрь. Мы на таких перемещаемся по планете.
Машина мчалась по дороге, устланной серым материалом, рассекая бесконечную зелень безумно знакомых полей. Персиваль смотрел в окно, зрение время от времени покидало его, отказываясь принимать картинку за правду — но это была реальность. Другая планета, другой пейзаж, запах, небо, мысли — всё говорило о том, что Персиваль действительно жив, и действительно находится не на Кубусе. Но на Левене ли?
— Ты обещала рассказать мне всё, — обратился Персиваль к Линис, положившей руки на штурвал своей машины.
— Начнём с того, что ты действительно на Левене, и да, Атексетов тут нет. Здесь принято считать, что это вы — Атексеты, отстроившие себе цитадель в форме куба и оккупировавшие нашу планету. Я же знаю правду, потому что меня нашли Чарльз и Эвелин. Кстати про это — что думают на Кубусе про Богов-Основателей, кроме Агмаила? Где они, что с ними случилось, чем они заняты?
Персиваль нахмурился.
— Талемер и Мелетин погибли, защищая Айлинерон от Атексетов. Серанэт и Флевис же ныне занимаются собственными исследованиями, и, по слухам, под их непосредственным контролем находится несколько секретных лабораторий. — Персиваль косо посмотрел на Линис. — Это неправда, ведь так?
Та пожала плечами.
— И ты догадываешься, почему. Не было никаких Атексетов, Персиваль, и мы с тобой — тому подтверждение. Война — фикция, продукт навязчивых идей Агмаила, как говорит Чарльз. Однако три тысячи лет назад действительно кое-что случилось: к нам явился некто, звавший себя Эйонгмером. Он сказал, что он из будущего — этому предпочитаем верить — и именно он убедил Агмаила в том, что однажды явится великая и ужасная угроза, которую он нарёк Атексетами, и помог Богу Разума захватить власть. Была война, Персиваль, братоубийственная, страшная. Талемер и Мелетин пали жертвой одержимости Агмаила, а Серанэт и Флевис оказались в изгнании. Эйонгмер улетел так же, как появился — внезапно — и оставил в дар Агмаилу две планеты: одну он покрыл металлом, а другую уподобил Земле. И уже три тысячи лет люди сражаются друг с другом, совершенствуют оружие, тренируются, и всё ради чего — чтобы быть готовыми к угрозе, которой может и не быть…
— Думаешь, Агмаил мог так впечатлиться ложью незнакомца? — спросил Персиваль, подняв бровь. — Он сделал немало, и вряд ли бы он тратил столько усилий на то, чтобы быть готовым к призрачной угрозе.
— Чарльз считает, что Агмаил просто не захотел повторять ошибку Первого Наблы, который не смог подготовить Землю к гибели, а в итоге напоролся на неё же, — Линис снова пожала плечами. — И теперь он сидит и ждёт, пока на нас нападут, выбрав для совершенствования оружия лучшее средство — войну. Правда, за нехваткой противника он просто поделил Айлинерон на две части, считающие друг друга Атексетами… Но сейчас не об этом. Право, у Эйонгмера нашлось, чем Агмаила впечатлить — он показал ему силу, которой мы овладели в том будущем, откуда он родом, и сказал, что цивилизация, способная напасть через космос, должна быть не менее сильна. Можно сказать, он запугал Агмаила — если такой глагол вообще можно употреблять в контексте Бога Разума.
Машина неслась по дороге, изредка пролетая мимо ей подобных встречных, мелькали деревья, вдали сверкали отблески городов. Персиваль глядел вдаль, слушал Линис и чувствовал, как рушится его мир. Как каждый факт, что был ему известен, оборачивался ложью и заговором, и тревога — на этот раз очень даже определённая — поднималась из груди и подкрадывалась к горлу. Тёмное грузное облако накрыло солнце, и мир вокруг потускнел.
— Но зачем вам я? — спросил Персиваль. — Вы ведь не просто так притащили меня сюда живым, так ведь?
— О да, — Линис хихикнула. — Более того, никто даже не догадывается, что мы заполучили живого Атексета, это заговор только мой и Чарльза. Кстати о нём… Чарльз — это Серанэт, Бог Верности — а имя я не сказала сразу, чтобы избавить тебя от вопросов. Попробуй вспомнить весь наш диалог и представить, что каждый раз, когда я упоминала Серанэта, ты бы думал не о каком-то пройдохе-заговорщике, а о Боге-Основателе в изгнании. Согласись, отвлекался бы порядочно. Но вернёмся к теме… У Серанэта есть какой-то план, как закончить эту безумную войну, на которой иногда даже умирают люди, и избавиться от вездесущего обмана Агмаила. Для этого ему нужен человек с Кубуса, и самым простым способом оказалось поймать того из вас, кто ближе всех с нами знаком — иными словами, Рыцаря. А кто способен поймать Рыцаря? Думаю, уже догадался. В общем, поговоришь с ним сам, мы уже почти приехали.
Персиваль достал из кармана ручку и повертел в пальцах — хоть что-то осталось на своём месте.
— Те точёные камни у входа в Храм Пяти Богов — почему на них были имена Талемера и Мелетин? — вспомнил Персиваль.
— Это могилы, Персиваль, — сказала Линис мрачно. — Их ставят с именами мёртвых, о которых мы не хотим забыть, в месте, что их не забудет.
Вскоре далеко впереди Персиваль заметил горы. Он знал о них, хоть не видел ни разу, и поэтому они не вызвали у него вопросов. Машина подъезжала к ним всё ближе, и вскоре можно было уже разглядеть большую группу деревьев, окружающую их у подножья. Ровная дорога повернула куда-то налево, машина закачалась на ухабах — и Линис объявила:
— Мы почти приехали.
— Если не секрет — почему Серанэт, живущий в изгнании, живёт так близко от важной дороги? — спросил Персиваль. — Не будь дорога популярной, была бы в таком же состоянии, как эта.
Линис указала пальцем на горы впереди.
— То, что ты видишь, Персиваль — это геоморфозы. Любой адекватный геолог отличит их от гор, потому что геоморфозы могут стоять прямо посреди таких равнин, где о тектонической активности не может идти и речи. Люди не любят соваться туда, и Агмаил решил, что Серанэт там будет в достаточной изоляции.
— Что там представляет угрозу? — Персиваль нахмурился.
— Её представляет единственное увлечение Серанэта, кроме создания планов по саботажу Агмаила — Другие, — Линис загадочно улыбнулась, и в её глазах сверкнула озорная искорка. — Ставлю на то, что это будет первое, что он тебе расскажет после того, как ответит на вопросы, которые ты не задал мне.
И тут Персиваля осенило.
— Каким образом ты посылала мне сигналы посреди боя? То, что было способно их принимать, звалось Атексетским передатчиком, и мы нашли его на Дне, среди руин. Откуда у тебя эта технология? Если она привычна для всех, живущих здесь, то что это? Что её питает?