«Второй отряд запрашивает огневую поддержку!»
Уклонение, выстрел.
«Лориан, приоритет: вырваться из оцепления и отступить! — прозвучал голос Персиваля. — Первый отряд, приоритет: позволить Лориану набрать скорость!»
«Прошу простить за ожидание», — услышали Рыцари голос Бога Разума.
И в следующий миг лазурным огнём вспыхнул взрыв, сжигая дроны вокруг выживших Рыцарей. Агмаил, восстановив ресурс своего модуля, превратил часть дронов в горючий газ и окислитель, и те вступили в реакцию, прожигая Истребителям путь.
«Первый отряд, приоритет: отступление!»
Но Лориан не торопился отступать. Он с удивлением и интересом наблюдал, как Атексеты разбегаются от света вспышки, подобно стайке перепуганных рыб — даже когда взрыв им уже не угрожал. Серия недлинных цепочек — и решение явилось ясным и понятным, как небо над Кубусом. И вместо того, чтобы начать отступление, Истребитель Лориана начал разгон в сторону Атексетеса.
«Лориан, повторяю, приоритет — отступление! — голос Персиваля звучал настойчиво, но озадаченно. И секунду спустя, продолжил: Первый отряд, приоритет: защита Лориана!»
Одинокий Истребитель уже был далеко внизу, и Атексетские дроны плотной тучей посреди космической тьмы устремились за ним. Но вдруг все они рассеялись в стороны, разбежались, отторгаемые неведомой силой, оставляя Лориана одного — и Рыцари увидели, как сияющий подобно лазурной звезде Истребитель опускается всё ниже и ниже, неся на себе смертельный заряд комплементарной бомбы…
V. Глава 8. Бабочки и ураганы
Высоко в небе над Кубусом сияло Светлое Солнце. Его лучи играли на искристой поверхности океана, отражались от бесчисленных стёкол города; словно символом ясного будущего Светлое Солнце каждый день восходило над стальными равнинами Кубической Планеты, нежно рассеиваясь на редких перистых облаках. Говорили, что некогда были времена, когда иногда небо затмевали тучи, и сильные бури обрушивались с небес — но, возводя Кубус, Бог-Основатель Агмаил благословил этот мир, и с тех пор над шестью гранями вечно сияло Солнце.
Хоть куб и состоит из шести плоскостей, гравитация едина для всех и направлена к центру — поэтому на берегах океанов, стекавших к центрам граней, поверхность Кубуса подобна склону горы, уходящему под воду. Материал, из которого возведён Кубус, тоже медленно, тысячелетие за тысячелетием, течёт вниз, однако хитроумный механизм на технических уровнях работает день и ночь, корректируя форму Кубической Планеты. Жизнь на склоне горы имеет свои особенности — поэтому каждый город Кубуса был полон просторных террас, с которых открывался прекрасный вид на бескрайний океан. Кубус был воплощением свободы — жизни творческой и счастливой, где не было место ни горечи, ни печали, а Светлое Солнце день за днём поднимается над возвышающемся над городом краем грани, едва различимым в мареве влажного воздуха…
***
Роберт Мацело прикрыл глаза и вдохнул полной грудью тёплый ветер, налетевший со стороны океана. Пахло свежестью и влагой.
— Эффект, названный моим именем и именем лорда Зормильтона, — процитировал Роберт, — вряд ли станет царским путём в путешествия во времени. Он существует, Шинобу, существует — но в том, для чего он сегодня нужен, больше Зормильтона, чем Мацело. Если и осталась возможность решить с помощью него последнюю проблему Агмаила, то вряд ли ею воспользуюсь я.
Шинобу Кёртис сидела напротив Роберта, задумчиво подперев голову рукой. На террасе в радиусе пятидесяти метров больше не было никого, кроме двух учёных; и сегодня они встретились, чтобы каждый из них сделал то, что другой сделать не в силах. Их фигуры за изящным шестиугольным столом казались незначительно маленькими на фоне просторов Кубуса, но то, чем они занимались, всенепременно должно перевернуть мир.
— Ваш эффект — не совсем то, что нужно, — сказала Шинобу. — Фактически, он эквивалентен обобщённым законам сохранения. Это значит, что он сохраняет суммы параметров компонент системы, но вовсе не обязывает систему оставаться цельной в деталях. Мне кажется, для успешного перемещения во времени стоит рассмотреть ситуации, когда точка назначения из прошлого технически оказывается в будущем.
Роберт покачал головой.
— Вы сейчас говорите о замкнутых времениподобных кривых, я знаю, — сказал он разочарованно. — Скачайте нейрограмму Кехеты о теореме Сольтек — Хокинга. Там всё прекрасно написано. Существование замкнутых времениподобных кривых эквивалентно существованию минимум двух образующих контуров контрпространства, а из эксперимента известно, что образующий контур всего один.
— Было известно, — прищурилась Шинобу. — Пока вы в своём эффекте не продемонстрировали обратное.
Роберт не ответил. Он продолжал сидеть молча минуту, а затем две, пока Шинобу с улыбкой явного удовольствия наблюдала, как меняется выражение его лица. Выждав, как ей кажется, достаточно, она сказала:
— Образующий контур эквивалентен набору калибровочных констант лагранжиана Великой Модели. То, что эти константы для нас остаются постоянными, не гарантирует отсутствие второго контура — первый может быть просто более функционально стабильным. Однако ваш эффект, лорд Мацело…
— …меняет калибровочные константы, — проговорил Роберт, глядя в одну точку. — Я помню вашу мысль.
Шинобу развела руками и победоносно улыбнулась.
— Вот только я понятия не имею, как это доказать, — сказала она.
Роберт непонимающе на неё посмотрел, запустив пальцы в волосы.
— Но ведь вы уже поняли всё нужное. Осталось лишь записать результат, — сказал он.
— Видите ли… — Шинобу замялась и отвела взгляд с той же ехидной улыбкой. — Я отлично понимаю, что происходит, но не понимаю, как. Иными словами, когда дело доходит до уравнений, я теряюсь и не знаю, что делать. Поэтому меня и не взяли теоретиком в КФМ.
— Хе-хе-хе…
Роберт, ещё глубже закопавшись пальцами в волосы, нервно смеялся, глядя куда-то за горизонт. Существование такого человека, как Шинобу Кёртис, было настолько противоестественно, что это было представить даже сложнее, чем иную физику. До этого самого момента Роберт считал, что умение записывать уравнения приходит абсолютно самостоятельно вместе с совершенствованием навыков в науке, но сейчас…
Кёртис нахмурилась и сжала губы. Вздохнув, она перегнулась через стол и достала ладонь Роберта из его волос. Невозмутимо сев обратно на свой стул, она сказала:
— Думаю, вы понимаете, в чём моя проблема, лорд Мацело. Если вы поможете мне её решить, я с радостью помогу вам с Долгом.
— Всенепременно, — ответил Роберт, улыбнувшись.
И он посмотрел в небо. Светло-голубой, почти белый свет обнимал этот мир, и Светлое Солнце сияло в вышине, немного склонившись к югу. Роберт представил себе пространство за этим белым светом — за атмосферой, рассеивающей солнечные лучи, простирался глубокий, обширный космос, где среди почти полной пустоты ярко сияли звёзды. Бесчисленное множество звёзд горело уже миллиарды лет, освещая своими лучами неизвестность безводных морей. Но раз в несколько сотен лет единственная звезда может вспыхнуть ярче, чем вся галактика. И в этот момент рассеивается тьма Вселенной, уступая место яркому, сжигающему свету…
***
— В таком случае, нетривиальная сингулярность может породить вторичный виковский поворот, — говорил Роберт возбуждённо. Его апатию как рукой сняло. — В этом случае время поменяет направление, и тогда…
— Лорд Мацело, — голос Шинобу был явно встревожен. — Вы говорили, что на Кубусе никогда не бывает облаков.
«Шинобу вспомнила привычный факт — для этого нужна непривычная причина. Факт об облаках — Шинобу видит облака».
Роберт оглянулся, уже зная, что увидит. Один миг — сорок градусов: «облаков над Кубусом раньше не было». Ещё один — восемьдесят градусов: «скорее всего, облака небольшие, но заметные». Третий миг — сто двадцать градусов: «видимо, у Агмаила есть какой-то план». Последний миг — сто шестьдесят…
Громадные чёрные тучи закрывали треть обозримого неба. Массивный вихрь медленно поворачивался вокруг своей оси, разрастаясь с каждой секундой всё больше. Солнце пропало из виду, и холодный ветер нервными порывами задул с ребра грани.