— Что это?.. — были единственные слова, которые Роберт смог выдавить из себя.
— Лорд Мацело, взгляните…
Вдоль берега океана, сколько хватало взгляда, вихри из чёрных облаков зарождались над городской полосой. Ветер уже не был порывистым — потоки холодного влажного воздуха сбивали с ног. Пыль забивалась в глаза, и Роберт сняв очки, протёр их рукой.
— Очевидно, коллега, — проговорил он, — это ненормально.
И вот из грозовых вихрей вниз обрушился огненный град. Оставляя за собой белые следы холодного пара, бесчисленное множество снарядов падало на город Первой Грани. Роберт и Шинобу стояли посреди террасы, в ужасе наблюдая, как вспыхивали алым пламенем взрывы, а небоскрёбы обрушивались, складываясь, будто были сложены из карт. Из туч, затмивших Солнце, вырвались орды дронов, разлетаясь во все стороны — и неизвестно откуда взявшиеся серебристо-стальные дроны Айлинерона вступили с ними в бой, осветив небеса голубыми вспышками роторных лучей. За одну минуту тишину Кубуса сменил гром неожиданной битвы.
— Мы должны идти, — сказала Шинобу, не отводя взгляда от неба, где из центров вихрей на город медленно опускались огромные чёрные сферы.
— Несомненно, — опустошённым голосом ответил Роберт.
***
Командный пункт Армии Анриона располагался на северной вершине Кубуса, откуда открывался вид сразу на три грани. На верхнем его этаже располагалась треугольная комната с панорамными окнами, откуда адмирал Виллафрид Рутил наблюдал за ходом боя. Из окон мало что можно было увидеть: под чёрным звёздным небом сверкали океаны, окружённые по контуру тонким кольцом чёрных облаков. Но самое главное Рутил видел через нейру, куда поступали боевые отчёты со всех горячих точек.
Рутил догадывался, что Атексетес, облюбовавший орбиту Левена — не единственный. Используя данные о его траектории, он и Агмаил рассчитали оптимальную траекторию до Кубуса и предположили, что все остальные Атексетесы проследуют по ней. И вот, ровно в расчётный день мириады кораблей врага опустились на поверхность Кубуса.
Рутил был радикально против того, чтобы Агмаил оставлял свою планету в столь важный для неё час. Хоть Бог Разума и не был верховным главнокомандующим Армии, его присутствие воодушевляло, а необычайное понимание ситуации оказывалось чрезвычайно полезным. И вот, на Кубус обрушился огненный град, пока Агмаил и полтора десятка Железных Рыцарей были в нескольких астрономических единицах отсюда.
Серанэт подошёл ближе к адмиралу и посмотрел вниз, туда, где беззвучно гремела битва.
— Другие готовы, Рутил, — сказал он. — Отдать приказ к контратаке?
— Нам стоит выждать, — ответил адмирал. — Мы не должны выдавать наш козырь, пока враг не показал всё, на что способен.
На лице Бога Верности мелькнула едва заметная улыбка.
V. Глава 9. Мысли умирающего атеиста
— Лазурная Звезда, значит? — задумчиво проговорил Лориан, завороженно глядя на парящую перед ним Прокси.
— Всё верно, друг мой, — ответил Франц. — Так тебя прозвали среди Железных Рыцарей.
Лориан сидел на кровати в своей каюте, штурмуя загадку Агмаила. Думать над тем, как получить информацию оттуда, уже стало его доброй привычкой: вместо того, чтобы проводить время в комнате отдыха или общаться с другими Рыцарями, он уходил в свою каюту, подвешивал Прокси перед собой и вглядывался в её туманную оболочку.
Вчера Лориан уничтожил Атексетес. Он не хотел думать об этом, потому что считал эти мысли бесполезной тратой ресурса — но пришёл Франц и напомнил ему о его победе. В последний момент битвы Лориан накопил вокруг своего Истребителя электролюминофор и, пустив по нему ток, засиял ярким синим светом. По какой-то причине Атексеты панически боялись именно этой части спектра — Лориан понял секрет достаточно быстро, чтобы решить исход битвы в одну минуту. На всём пути до самого Атексетеса ему никто не помешал.
Лориан осторожно поглаживал Прокси длинными тонкими нитями, которые он сотворил из воздуха с помощью модуля. Его воображение живо рисовало ему страшную картину битвы, когда Атексеты сверкали убийственными вспышками везде и повсюду; сознание протестовало, пытаясь не думать об этом — но Лориан целенаправленно провоцировал его собственноручно сотворённым напоминанием. Как стало известно сегодня, война продолжается, и, если он хочет на ней воевать — он должен привыкнуть.
— Я пришёл сказать тебе одну важную вещь, — продолжил Франц. — Твоя световая атака — безусловно, сильное преимущество для всего Анриона. Однако, как мы знаем из инцидента со станцией, Атексеты учатся, и учатся быстро.
Лориан поднял голову, и его взгляд встретился с фиолетовыми глазами Бога Разума.
— Вы просите меня не использовать его?
Франц задумчиво улыбнулся.
— Ты почти угадал, друг мой, — ответил он. — Используй его, но сделай так, что враг об этом никогда не узнает.
Лориан ухмыльнулся, и нити, которые он обвил вокруг своего запястья, вздрогнули.
— Ты силён, Лориан, — продолжил Франц. — Сильнее, чем ты думал раньше. Я уверен, что ты ещё успеешь перевернуть ход этой войны. Будь готов — через пять часов отправляется твой шаттл до Кубуса.
***
— Вы ждали меня, Франц? — спросил Персиваль, появившись в дверях.
В каюте Бога Разума было всё так же спокойно. В сумраке тихо журчала вода, и мягкий голубоватый свет исходил из-под поверхности небольшого пруда под комнатным водопадом. Франц задумчиво сидел в кресле у окна, и перед ним парил в воздухе небольшой белый горшочек, откуда стекали вниз длинные зелёные лозы.
— Всё верно, Персиваль, — сказал Франц. — Заходи.
Рыцарь прошёл в каюту, и дверь за ним бесшумно закрылась. Он сел напротив Франца, и растение оказалось ровно между ними — так, что, глядя на него, Персиваль не мог не встретиться глазами с Богом Разума. Тот провёл ладонью под горшочком, словно спрашивая: «Что ты об этом думаешь?»
«Франц раньше не выражал интереса к растениям — что-то произошло. Он предлагает мне угадать — это либо что-то важное для меня, либо он хочет поделиться чем-то важным для него. Если это что-то важное для него, вряд ли я об этом знаю; моя жизнь была мало связана с растениями — значит, это либо связано с кем-то близким мне, либо дело вообще не в растении, а в контексте, в котором оно здесь появилось…»
— Вы тоже не знаете, что это значит, — наконец, сказал Персиваль. — Я ведь прав?
Франц кивнул.
— Иногда бывает, что тебе снится сон, — сказал он. — Ты не помнишь, о чём он, ты даже можешь не помнить сам факт того, что тебе что-то снится — но в один момент ты встречаешь в своей жизни что-то, что напоминает тебе о твоём иллюзорном мире. И ты отчаянно пытаешься вспомнить, что же ты видел тогда, о чём была твоя забытая эфемерная жизнь…
Персиваль понимал, о чём говорит Бог Разума. Он часто видел сны, но не помнил из них ничего — только знал, что каждое утро он просыпался, умирая во сне.
— Я почти ничего не помню о том, что было до возведения Кубуса, — продолжал Франц. — Я с большой уверенностью могу сказать, что по какой-то причине — может, даже по моей просьбе — именно Эйонгмер запечатал мои воспоминания об этом времени. Я не знаю причины этому, но всё чаще я встречаю в своей жизни вещи и ситуации, которые напоминают мне о прошлом — и как бы я ни старался, я не могу до конца понять, что же тогда произошло и почему я потерял свою память. Поэтому я и взял с собой это растение, Персиваль. Это одна из двух вещей, которые сейчас сильнее всего вызывают нужные воспоминания. А вторая — Лориан.
Франц склонил голову набок и задумчиво посмотрел в окно. Горшок с растением плавно отлетел в сторону, больше не разделяя Персиваля и Бога Разума.
— Твой ученик достиг больших успехов, друг мой, — говорил Франц. — То, что он был тем самым, кто уничтожил Атексетес, уже говорит о многом.
— Благодарю, — ответил Персиваль. — Но главного он достиг сам, поэтому несправедливо звать его моим учеником.
— Скромен, как всегда, — Франц улыбнулся тепло и радостно, а затем резко потускнел. — Однако я не говорю наугад, друг мой. «Ученик капитана Железных Рыцарей, прозванный Лазурной Звездой…» — слово в слово я повторяю единственную фразу Эйонгмера, которую могу вспомнить сейчас. Скажи мне: это имя пришло тебе в голову случайно?