Выбрать главу
Антитетические аспекты отшельничества

Первое противоречие (основное и порождающее все другие) касается способа жизни. Саньясин определяется прежде всего как паривраджака, странствующий аскет. Он ходит от деревни к деревне или от одного святого места (тиртха) к другому, во время странствий ограничивается пересечением леса, где располагается на ночлег. Он не склонен устраивать себе здесь постоянное жилище. Ванапрастха, напротив, избрал там себе постоянное местожительство. Он предстает домоседом, не удаляющимся от своего места проживания или ют его окрестностей.

Под «лесом» (вана, аранья или атави) мы должны понимать не столько пространство, густо засаженное вечнозелеными деревьями («девственный лес», как подсказывает нам воображение западного человека), сколько безлюдное пространство, не отмеченное признаками цивилизации и населенное лишь дикими животными, короче говоря, «пустыню» в древнем смысле слова. «Лес, который может быть и болотом, и заросшими джунглями, начинается сразу за деревней, за последними обработанными участками земли»[104]. Он преимущественно представляет собой место, из которого изгнана всякая «культура» во всех смыслах слова. Образ жизни ванапрастхи прямо связан с этим определением — подразумевает добровольное возвращение к стадии, предшествующей сельскому хозяйству, стадии собирательства. Многочисленные тексты предписывают ванапрастхе питаться исключительно корнями и клубнями, естественно растущими из земли и собранными им самим, а также ягодами или дикорастущими злаками (нивара, сьямака и т. д.), которые он собрал вокруг своего скита[105]. В случае крайнего голода ему даже разрешается — это его ападдхарма — питаться остатками сырого мяса, сохранившимися на костях животных, убитых и наполовину съеденных хищниками. В общем ванапрастхе рекомендуется сыроедение. Какая-либо кулинарная обработка, когда она ему позволяется, должна быть минимальной и насколько возможно «естественной». Так, собранный им дикий ячмень он должен измельчить предпочтительно своими зубами, а при использовании каких-то жиров в пищу (или для поддержания жертвенных огней) надлежит извлечь их из диких маслянистых плодов[106].

Иными словами, его образ жизни, суровый и автаркический, исключает в принципе всякую форму религиозного нищенства. Потребность такого нищенства тем не менее иногда возникает. Это объясняется тем, что вана, аранья и т. д. вовсе не имеют того романтического оттенка, который придается полянам, затерявшимся в гуще тропических лесов, но означают скорее некультивированные пространства вблизи населенных пунктов. Тексты стыдливо и как бы с сожалением; признают сохранение минимума контактов между ванапрастхой и жителями деревни. Однако здесь опять накладывается: (навязывается) идеал декультурации, характерный для этой стадии жизни. Лишь если по какой-либо причине «плодов и корневищ не будет» (уточнение приводится у Медхатитхи), ванапрастхе разрешается просить пищу у жителей деревни. Это разрешение тем не менее соседствует со всякого рода: ограничениями, чтобы сделать подобные просьбы максимально редкими. Лесной отшельник вынужден довольствоваться тем, что берет пищу «в ладони или на листья растений или в осколки глиняной посуды»[107].

Напротив, когда говорится о саньясине, речь всегда идет о милостыне — прямое следствие постоянных странствий, которые ему предписываются и которые, разумеется, не позволяют обосноваться в каком-либо естественном окружении, чтобы пользоваться его дарами. Кроме того, пища, которую он получает,— в основном приготовленная пища, и приготовленная предпочтительно на очагах брахманов[108]. Саньясия должен отправляться за милостыней, «когда дым перестал подниматься [над кухнями], когда пестики отложены в сторону и когда зола [в очагах] погасла»[109]. Во время поминальной еды (шраддха) неприготовленная пища (амашраддха) ему категорически запрещена[110]. В общем мясо и мед диких пчел (?) ему употреблять нельзя. Наконец, если ванапрастха находится, по крайней мере в том, что касается пищи, вне противопоставления «чистое—нечистое», саньясин обязан оставаться в его рамках. Так, принимая подаваемую ему пищу в ладони, он должен их очистить, поливая водой до и после принятия пищи. Кроме того, пищу можно принимать лишь в строго определенный вид посуды, предпочтительно в глиняную или деревянную, но никогда не в металлическую и непременно «без дыр»[111].

вернуться

104

См. об этом: Malamoud Ch. Village et foret dans l’ideologie de l’inde brahmanique.— Archives Eurapeennes de Sociologie. 1976, XVII, c. 3—20. А также: Zimmermann F. La jungle et le fumet des viandes. Le Seuil/Gallimard, 1982, c. 51—77 et pas.

вернуться

105

Гаутама III. 28.

вернуться

106

Ману VI. 17; Яджнавалкья III, 49.

вернуться

107

Ману VI. 28. Предшествующая строфа весьма примечательна: «Ему следует просить необходимую пищу для выживания лишь у брахманов-ас- кетов (тапасешвва випреш) или других дваждырожденных хозяев дома (грихамедхиш), живущих в лесу». Следовательно, можно одновременно быть хозяином дома и обитателем леса! Здесь имеется в виду автаркическое микрообщество, состоящее из лесных обитателей, набожные жители которых поддерживают друг друга; в общем это соответствует миру риши в эпосе.

вернуться

108

Васиштха X. 24; Баудхаяна И, 10, 57—58 и сл.

вернуться

109

Ману VI. 56; см. также: Баудхаяна II, 6, 22.

вернуться

110

Вайю-пурана I, 18, 17 (см.: Капе P. V. History of Dharmasastra. Vol. II. Pt. 1. Poona, 1941, c. 934).

вернуться

111

Ману VI. 53.