В период голода, от которого погибли почти все дети племени, я покинул своих друзей таромарис.
Мой путь снова лежал через джунгли.
Однажды после полудня я почувствовал, что больше не могу идти. Наступил сильнейший приступ лихорадки. В случайной хижине я обнаружил скелет и американскую шляпу, похожую на те, что выдали нам в Манаусе. Когда удалось заснуть, то я увидел себя во сне мертвым, вернее, в аду...
Сколько времени длился этот кошмар? Когда я пришел в себя, вокруг горел лег. Воздух был насыщен дымом, и почти нечем стало дышать. Лес горел с треском, воскрешая представление об аде.
То, что поблизости оказалась река, а на ней плавучий островок, принесло спасение. Плавание на покрытом зеленым ковром островке из стволов и корней,несомненно, было самым невероятным приключением. Среди огня островок плыл по течению. Оторванный ежегодным паводком, всего ста метров длины и пяти ширины, он стал пристанищем не только для меня. То, что я увидел по соседству, заставило меня оцепенеть и похолодеть от страха: огромная анаконда ползла мне навстречу. Это наиболее ужасное животное амазонских джунглей.
Если верить индейцам таромарис, отдельные экземпляры этих змеи достигают пятнадцати метров в длину и до пятидесяти сантиметров в диаметре. Моя же соседка по островку имела не менее девяти метров; казалось, она не замечала моего присутствия. Другие животные, попавшие на плавучий островок, в страхе шарахались от нее. Здесь были калюипарас oгромные крысы, раке - вид морских свинок, пекари - небольшие дикие кабаны. Даже большой ягуар выгнул спину, как испуганная кошка. По у всех нас был один, более страшный враг - огонь.
В течение целого дня наполовину задохнувшиеся обитатели этого удивительного Ноева ковчега плыли по реке, мирно уживаясь друг с другом. И вот пожар остался позади. Змеи первыми покинули плавучий остров. Затем бесшумно исчез ягуар. Как только дым полностью рассеялся, я тоже покинул плот.
Падая от сильного истощения, я с трудом смог построить себе хижину. Сон надолго сковал меня.
Я продолжал затем идти все в том же направлении и жестоко поранил себе ногу. Не помню, как это случилось, но рапа долго не заживала. Она была наполнена червями, и, поедая гнилое мясо, они осуществляли естественную дезинфекцию, которую я сам сделать не мог. Это меня спасло. К сожалений, мне пришлось отдать индейцам свой компас (которые, конечно, не знали, для чего он СЛУЖИТ, и, как зачарованные, смотрели на колебания стрелки) - в обмен на кароду - очень сильное снотворное средство, которое должно было сократить мои предсмертные страдания. Рана на ноге заставила меня надолго остаться у этого племени невдалеке от того места, где я покинул зеленый плот. Нужно было не только подлечиться и восстановить силы, по и выручить свой компас, так как без него все надежды выбраться из леса были бы напрасными. В джунглях нельзя ориентироваться на глаз. Там, где не видно ни неба, ни горизонта, теряют представление о странах света.
Работая среди своих друзей-индейцев, я в какой-то степени превратился во врача. Мне удалось спасти /четей от болезни "стеклянные ноги". Мое знание медицинских секретов других племен, хорошо изучивших лечебные свойства растений, дало мне возможность завоевать у индейцев лестную репутацию, и я подучил обратно компас и даже карабин, который, как я понял, был получен ими от другого беглеца, умершего от истощения в джунглях... И все же я решил покинуть и этих друзей, чтобы опять отправиться в путь. Но на сей раз не обопьюсь без трудное той. Привыкшие ко мне и моим медицинским познаниям индейцы намеревались оставить меня у себя. Бежать я не мог, так как они сейчас же настигли бы меня. Тем не менее мне удалось приучить их к мысли о моем уходе.
В конце концов они потребовали, чтобы я передал свои познания и рецепты двум молодым знахарям, пациентом которых я сам был вначале. В ю время я знал уже с десяток растительных настоек прошв лихорадки, значительно более эффективных, нежели хинин, которого так не хватало мне в первые годы странствования по лесу. Наиболее чудесным средством является иоко крохотный грибок, растущий на некоторых мертвых деревьях.
Мои друзья-индейцы сопровождали меня в пути несколько дней.
Они изготовили для меня бальсовый плот, дали запас продуктов, а также проводника, молодого человека по имени Ого. Он шел со мной много дней, пока мы не достигли "плохой земли", где со слезами на глазах попросил отпустить его в обратный ПУТЬ.
- Я знаю, что ты бог джунглей, - сказал он мне умоляющим голосом, - но у меня такая охота повидать свою невест"...
В который раз я остался один в джунглях, но уже не был похож на призрак. На мне были брюки из кожи пекари, рубашка, карабин на ремне, как у тех одиноких искателей приключении в МатуТросу, которые ищут алмазы, орхидеи, редких бабочек, как у охотников на диких зверей или миссионеров, каких можно было видеть на ILIOтах. Я очень устал, но я, пожалуй, стад богом джунглей и знал, что в какой-то, теперь уже не столь отдaленный, день через несколько месяцев. быть может, через год, встречу белых людей. Я также знал, что не должен никому говорить, откуда я иду, так как мне не поверят и сочтут за сумасшедшего.
Но в тот день, который я ожидал восемнадцать лег, я все же сказал первому встретившемуся мне белому человеку, откуда я ИДУ...
- Виржилио да Лима - назвал я себя... - Доброволец каучуковой армии, созданной в Белене, это было... Это было в 1942 ГОДУ.
Я был в госпитале Порту-Велью... Уже несколько дней я лежал в кровати, под простыней. Я был пьян от счастья и никак не верил, что мне накопец-то удалось выбраться из леса.
И тем не менее это случилось...
Я натолкнулся на экспедицию, СОСТОЯВШУЮ из индейцев и местных метисов кабоклов. возвращавшихся с поисков гарсицы - очень редкого лекарства джунглей. Под угрозой карабина они согласились взять меня на свой бателан - плот и отвезти на пост Сан-Фелис, находившийся на границе большою амазонского леса.
От них я узнал, что война кончилась уже давно. Как мне сказали, шел 1960 год... Значит, мне было уже 47 лет.
В Сан-Фелисе, который мы достигли спустя несколько месяцев плавания, мне улыбнулся случай: инспектор медицинской службы произвел там посадку на своем маленьком самолете. Вначале он не поверил моей истории; затем, после моей клятвы именем святой Девы, поверил в то, что я действительно пересек великие джунгли, начав свой путь в Манаусе.