Если бы у него была возможность, он бы пинал планеты и играл со звездами.
Все в нашем кругу друзей, включая его брата-близнеца и младшую сестру, избегают его как чумы, потому что он может и будет использовать их в своих грандиозных планах.
Я? Я думаю, что они видят только поверхностного Лэндона. Да, он методичен и практически не имеет морального компаса, но он не такой мрачный, как все думают.
— Это впечатляет, — говорит он через некоторое время. — Ты даже нарисовала расположение камер.
— Это те, которые я видела на тропинках, по которым ходила. Должны быть и другие в местах, куда я не ходила.
— Не скромничай. Даже самые великие шпионы не смогли бы получить такой уровень детализации. — Он отправляет себе копию, удаляет оригинальный файл, затем дает мне мой телефон и гладит по макушке мои волосы так же, как гладил бы свою сестру и мою подругу Глиндон. — Ты такой хороший работник, Сес.
Я улыбаюсь, даже если какой-то части меня не нравится этот комплимент.
Хотя меня беспокоит не сам комплимент, а все остальное, что с ним связано.
Как он прикасается ко мне, как к своей сестре. Как он смотрит на меня без огня, который я храню для него в глубине своего сердца.
Продолжая оказывать ему услуги и просто существуя в его орбите, я не смогу приблизиться к нему. Если я не сделаю что-то с тем разбитым лимбом, в котором мы находимся, я никогда не стану для него чем-то большим.
Я заправляю прядь серебристых волос за ухо, чувствуя себя посвежевшей, когда на мне нет надоедливого парика.
— Что ты планируешь делать дальше?
Он наклоняется вперед к рулю, на его лице очаровательная, но садистская улыбка.
— Что еще я могу планировать, кроме неприятностей?
— Могу я присоединиться?
— Нет. Это опасно. — Он ухмыляется. — Дядя Ксан будет гоняться за мной со знаменитым ружьем своего деда и нарисует дыру там, где раньше была моя голова, если я стану причиной того, что его драгоценная дочь окажется в опасности.
— Не беспокойся о папе.
— Ты видела своего папу в последнее время? Он посылает нам ежедневные напоминания, что если с тобой что-то случится, мы все заплатим. Кровью. Мне это вроде как нужно внутри моего тела, а не снаружи.
Я вздрогнула.
Я до смерти люблю своего отца, и некоторые утверждают, что я — папина дочка, или была ею до того, как моя жизнь резко покатилась к чертям. До того, как он доверился мне, а я предала его самым ужасным образом.
В любом случае, папа слишком заботлив, и я это понимаю, но он не обязан быть таким лишним.
— В любом случае, ты так хорошо справилась, что МИ-6 будет хорошим вариантом, если ты когда-нибудь задумаешься о смене профессии. — Он откидывает голову назад на сиденье, выглядя так, словно он сошел с картины — нет, как статуя. — А теперь просто сиди и смотри, как горят Язычники.
Меня это не волнует.
Мое пренебрежение к КУ в основном на академическом уровне, потому что я проявила неуважение к члену их клуба американского футбола, сказав ему «нет, спасибо», когда он пригласил меня на танец в пабе. С тех пор он и его приспешники продолжают воровать мои учебники и быть занозой в моей заднице.
Хотя в последнее время это случается нечасто, так что они, вероятно, потеряли интерес. В остальном, я не обращаю внимания на их клубы или занятия.
— Я могу быть полезной, — спорю я с Лэном.
— Ты была не просто полезной, ты была лучшей. — Он снова поглаживает мои волосы. — Но мы оба знаем, что ты изящная принцесса и сломаешься, как хрупкий фарфор, при первом же намеке на жесткие вещи, так что позволь мне позаботиться об этом, хорошо, любимая?
Ощущение метафорической пощечины заставляет мою кожу пульсировать и покалывать.
Все слова, которые я хотела сказать, застряли в горле, отказываясь быть произнесенными вслух.
Я никогда не умела выражать свои мысли — я слушатель, а говорю редко. По крайней мере, когда речь идет о вещах, которые меня волнуют.
Я проклинаю себя за эту черту, когда выхожу из машины Лэндона и слышу, как он заводит мотор. Он делает супер-экспертное движение задним ходом по идеальному кругу, прежде чем вылететь на улицу, как пуля.
На секунду я остаюсь на месте, обнимая себя руками и позволяя прохладе моря проникать под мои кости. Шум разбивающихся волн разбивается о враждующие мысли в моей голове.
Все они начинаются и заканчиваются тем, что я должна была сказать, но не сказала.
С моим характером я, вероятно, никогда не смогу произнести их вслух.
Мой единственный выбор — показать ему.
Я должна показать Лэндону, что я не нежная принцесса и что могу и буду принимать жесткие вещи.