— Ты просто параноик. Я цела и здорова.
Я улыбаюсь ему своей лучшей улыбкой и чертовски надеюсь, что он не видит скрывающихся за ней сомнений и беспокойства.
Я здорова, но только физически, но я определенно не была здорова эмоционально. С той ночи месяц назад.
С тех пор что-то внутри меня уменьшилось и исчезло, и я не смогла бы найти это снова, даже если бы попыталась.
Все было неправильно.
От моих извращенных наклонностей до того, что я позволила себе оказаться в таком положении, даже если это было для Лэна.
Я никогда не чувствовала такого стыда и такого разочарования в себе, как в тот момент, когда поняла, что тот, кто преследовал меня в темноте и принес мне самый мощный оргазм, который я когда-либо испытывала, был никто иной, как Джереми Волков.
Дьявол с острова Брайтон и правящий Люцифер КУ.
Я не могла смотреть в зеркало в течение нескольких дней после инцидента, проваливалась в себя больше раз, чем могла сосчитать так, что даже мои друзья начали по отдельности спрашивать меня, не случилось ли чего.
На мгновение я действительно подумала о том, чтобы вернуться домой и найти утешение рядом со своими родителями, дядей Кирианом и дедушками, но чем это отличалось бы от бегства?
К тому же, если бы я так поступила, то показалась им не в духе и зря бы побеспокоила их.
Я рада, что не поддалась этому порыву и осталась на месте. Если бы папа почувствовал хоть намек на беду, он запер бы меня в доме и потребовал бы уничтожить моих демонов за меня.
Но я уже вышла из того возраста, когда позволяю ему делать это от моего имени. Реальный мир без него гораздо страшнее и полон людей, которые без колебаний уничтожили бы меня, но я должна сделать это сама.
Так же, как я пережила тот черный день в одиночку.
Папа сдвигается, позволяя намеку на его домашний офис появиться позади него.
— Я все еще волнуюсь. Я бы хотел, чтобы ты все еще была моей маленькой Сеси, которая обнимала мое бедро и каталась на моих плечах.
Мне тоже, папа.
— К сожалению, взрослеть обязательно.
— Разве я не знаю этого? — он трясет головой, как будто прогоняя неприятную мысль. — Расскажи мне все о школе. Все ли в порядке? Тебя никто не беспокоит? Есть ли у тебя парень, и знает ли он, что, если он тебя тронет, его родители потеряют сына? Или, может быть, это подружка, которой все равно не стоит прикасаться к тебе, пока ее родители не готовы потерять дочь?
— Папа!
— Что? Мне нужно проверить все базы. Ты не встречалась ни с одним парнем со времен средней школы, поэтому я подумал, может быть, ты поняла, что играешь за другую команду. Но ты бы мне сказала, верно? Ты же знаешь, что я поддержу тебя, несмотря ни на что?
Я поднимаю бровь.
— Значит ли это, что ты будешь более снисходительным, если я познакомлю тебя с девушкой?
— Нет, но я бы не стал, скажем, бить ее или что-то в этом роде.
— Ты не должен бить и парней.
— Конечно, я бы выбил из них дерьмо. Мальчики — маленькие придурки.
Я качаю головой.
— Я гетеросексуальна, папа.
— Ах, черт. Так у тебя действительно есть парень? Имя? Фамилия? Возраст? Адрес? IQ?
— У меня нет парня.
Он сужает глаза.
— О, он хорош. Он действительно хорош, если уже заставляет мою медовую пчелку лгать мне.
— Папа, перестань меня так называть. Это было, когда мне было пять лет.
— Не слышу. Зато я услышу о парне, которого ты от меня скрываешь.
— У кого есть парень? — мягкий мамин голос доносится с другого конца.
Я делаю паузу, потираю переносицу и крепче сжимаю ручку.
Кимберли Найт — самая красивая женщина из всех, кого я знаю, с ее стройной фигурой, яркой улыбкой и зелеными бликами в каштановых волосах. Даже следы от порезов на запястьях придают ей нестандартную красоту.
Я слышала, что она отказалась стирать эти следы от порезов с помощью операции, потому что никогда не стыдилась их.
Но иногда, в серые дни, она надевает длинные рукава и стягивает их, прикрывая запястья, чтобы никто их не видел.
Ее красивое платье колышется от ее движений, когда она садится рядом с папой.
Когда папа смотрит на нее, происходит что-то волшебное. Его глаза смягчаются, прежде чем взорваться мириадами звезд.
Я выросла, наблюдая, как они не только бесповоротно влюблены друг в друга, но и так трепетно относятся друг к другу, что сомневаюсь, что два других человека могут так обожать, поднимать настроение и помогать друг другу, как они.
На протяжении двух десятилетий я пользовалась их любовью и поддержкой, но не имела и унции их уверенности, поэтому всегда чувствовала себя в чем-то обделенной.