Я делаю паузу.
Черт. Проклятье.
Это было негласное правило — не признаваться, что я знаю, что он преследует меня, но я пошла вперед и призналась, что все это время знала.
Я ожидала гнева, может быть, его ледяного отношения, но легкая ухмылка приподнимает его губы.
— Как мудак, да?
— Я не имела в виду...
— Ты не имела в виду что? Того, что я мудак?
— Я... я иду домой.
— Нет, не пойдешь, — Он сжимает мой локоть. — Раз уж я уже стал мудаком, может, стоит пойти дальше.
Глава 8
Сесилия
Я ошеломлена его долгим молчанием.
И Джереми использует этот шанс, чтобы увлечь меня за собой. Он не делает это мягко, не ждет от меня никаких сигналов. Он просто впивается пальцами в мой локоть и тянет меня за собой.
На мне футболка с длинными рукавами, но кожу покалывает и жжет там, где он прикасается.
Это внезапное, не терпящее возражений движение можно сравнить с засадой, которая лишает меня всех защитных сил.
Я не привыкла к такому обращению — преследованию, рукоприкладству, грубому захвату.
Я постепенно выхожу из шокового состояния и пытаюсь вырвать руку.
Его мощная, гораздо более крупная рука безжалостно сжимает мой локоть, пальцы все глубже впиваются в кожу, пока я не чувствую, как там образуется синяк.
— Куда ты меня ведешь? Отпусти меня.
Я ненавижу дрожь в своем голосе, беспомощность в нем.
Я всегда гордилась своей уверенностью и способностью победить все на своем пути, но это сильно отличается от всего, что я испытывала.
Джереми Волков — не тот человек, с которым я могу встретиться и надеяться, что выйду из боя невредимой. Он не та сущность, с которой можно логически разобраться и надеяться на благоприятный результат.
Чем больше я его вижу, тем глубже погружаюсь в его ночную ауру. Безжалостная, бессердечная, безграничная.
— Джереми... — я поджимаю губы, заикаясь, и моя кожа нагревается. Это начинается там, где он прикасается ко мне, и распространяется по всему остальному телу.
Он не отвечает мне, не признает моего существования, пока его резкие шаги сокращают расстояние в ночи. Мышцы на его спине напряжены, под черной кожаной курткой проступает рябь.
Это факт, что Джереми — крупный мужчина, возможно, самый крупный из всех, кого я видела, не считая Николая. Но сейчас он похож на огромное животное.
Нет, не животное.
Охотника.
Он преследовал меня с самого посвящения, и я была достаточно наглой, чтобы убежать один раз и остановить его во второй раз.
И, возможно, именно это привело нас к такому затруднительному положению. Возможно, именно так я оказалась мишенью для самого опасного человека, которого знаю.
Тот, чье имя шепчут в университетских залах, бойцовских клубах и на улицах. О нем ходят жуткие слухи, связанные с его именем.
Самый известный из них — о том, как он заставляет людей исчезать.
Мое тело напрягается при этом напоминании. Может, теперь моя очередь? Может быть, ему было весело мучить меня, преследуя меня повсюду, и теперь он предпримет следующий шаг, чтобы избавиться от меня.
— Джереми! — зову я снова, на этот раз гораздо громче.
Он смотрит на меня краем глаза, выглядя не иначе, как монстр в изысканной одежде.
— Значит, ты знаешь мое имя, но все же решила обращаться ко мне как к мудаку.
Я сглатываю. Он ведь не собирается это так оставить, не так ли?
— Я…
— Не надо.
— Ты даже не слышал, что я хотела сказать.
— Мне и не нужно. Если ты собираешься проболтаться, предварительно не обдумав это в своей голове, то это только еще больше разозлит меня.
Мой рот открывается, но я заставляю его закрыться.
Значит, он злится.
Трудно сказать, когда он все время выглядит сердитым.
Он тянет меня вперед, и я спотыкаюсь, чуть не роняя учебники, когда мы останавливаемся перед огромным мотоциклом.
Тот самый мотоцикл, на котором он ездил несколько раз.
Эта штука просто чудовищна, и рядом с ней я похожа на бродячую мышь. Джереми, однако, подходит под эту вибрацию.
В последний раз, когда я видела его на этой машине, он выглядел совершенно гармонично. Он стоял одной ногой на земле, в шлеме, а его руки бесстрастно висели на руле.
Джереми наконец отпускает мой локоть, и я сопротивляюсь желанию помассировать место, где его пальцы атаковали мою кожу.
Он достает шлем из сумки и наклоняется ко мне. Когда он находится рядом со мной, это очень плохо для моей самооценки, потому что единственное, о чем я могу думать в этой ситуации, — как сбежать.