С тем же хладнокровием будет действовать Давид и по отношению к Навалу. Он сдержит гнев, и Сам Бог возьмет на Себя мщение (25,39).
Как спелый плод
Мы не станем углубляться в последовавшие затем события: Давиду, укрывшемуся у филистимлян, доверяют город Секелаг, и там он ведет двойную игру (он не видит ничего дурного в том, чтобы обмануть необрезанных врагов народа Ягве). Он обретает доверие своего сюзерена Анхуса, убеждая его, что занимается грабежом в городах Иудеи. В действительности же он тратит время и силы на то, чтобы завоевать сердца своих соплеменников, освобождая города Иудеи от разбоя бедуинов (27,8-12).
Но филистимская коалиция против Израиля поставит Давида в трудное положение. Если он хочет избежать репрессий, ему надо придти в лагерь филистимлян в качестве верного вассала, или же ему придется остаться в арьергарде и выступить против филистимлян в разгар битвы, как иногда поступали евреи, нанимавшиеся в прежние времена на военную службу (14,21). К счастью, недоверие филистимлян разрешает эту его проблему совести, побуждая его сюзерена Анхуса отослать его в Секелаг, где ему остается лишь принять царствование над Израилем, которое после поражения и смерти Саула и Ионафана падает ему в руки, как спелый плод.
ВТОРОЙ ПЕРИОД: УСПЕХ
С отправки в Секелаг начинается второй этап в жизни Давида – период успеха. Здесь Давид доводит до предела свою абсолютную верность дому Саула и превращает ее в гениальную политику. Он завоевывает любовь народа тремя актами верности тому, кому принадлежала власть прежде него.
Первый и второй акты верности
Прежде всего Давид казнит амаликитянина, грабителя мертвецов, который приносит ему венец и запястье Саула, утверждая, что он убил того собственными руками, и надеясь получить за это хвастовство хорошую награду (2 Цар 1,5-16). Давид сочиняет великолепную "плачевную песнь" в память Саула и Ионафана (1,19-27).
Затем Иудеи помазывают на царство своего соплеменника, оказавшего им большие услуги (2,1-4), и Давид начинает свое царствование с того, что посылает посла поздравить жителей Иависа с тем, что они избавили от осквернения тело Саула (2,5-7). Тем самым он сразу делает себя наследником памяти своего предшественника.
Два злополучных убийства
Но Авенир, бывший начальник штаба Саула, который давно уже видит в Давиде соперника, поднимает на щит довольно незначительного сына Саула – Иевосфея, и выступает из Заиорданья, где они укрывались, пытаясь привлечь центральные племена на сторону нового царя. Тоща происходит в Гаваоне встреча между Авениром и тремя сыновьями Саруи, сестры Давида, – Иоавом, Авессой и Асаилом. Авенир, к несчастью, убивает молодого Асаила, хотя он и пытался избежать этого убийства, чтобы не навлечь на себя мести Иоава и Авессы (2,8-23).
Затем Авенир, поссорившись с Иевосфеем из-за женщины, решает бросить этого глупца и вступить в союз с Давидом, договорившись с ним о покорении всего Израиля. Как он надеется, это принесет ему почетное положение в новом царстве. Происходит встреча при Хевроне, и переговоры успешно завершаются (3,6-21). Но Иоав узнает об этой встрече, приходит к Авениру и предательски его убивает... очевидно, мстя за своего брата, но в первую голову стремясь избавиться от опасного соперника. Давид оказывается в трудном положении, и его планы расстроены. Несомненно, все сочтут, что это он заманил Авенира в ловушку и велел убить его. И тут снова проявляется его гений, и опять он находит блестящий выход из положения: Давид решительно отмежевывается от поступка Иоава и проклинает его, чтобы кровь Авенира не запятнала его царства. Затем он велит Иоаву и Авессе оплакать Авенира, которому он устраивает пышные похороны, и сочиняет плач по нему. Он продлевает траур сверх положенного срока, чтобы подчеркнуть, что тут имеет место не простая формальность (3,22-37).
Третий акт верности
Поведение Давида вскоре приносит свои плоды. Два начальника военных отрядов Иевосфея убивают последнего во время дневного сна и приносят его голову Давиду, который остается верным своей позиции и для начала предает их смертной казни как цареубийц, а затем торжественно хоронит голову Иевосфея в гробнице Авенира (4). Тогда весь Израиль, расстроенный и покоренный, попадает в руки Давида (5,1-3).
Такое поведение Давида не может не приводить в смущение. Оно отдает театральным преувеличением. Не есть ли все это скорее политический маневр и мак-киавеллизм, нежели искрения верность? Однако о маневре можно было бы говорить, если бы тут имело место притворство, но верность – настолько глубокая и постоянная черта Давида, что мы не можем сомневаться в его искренности. Давид только преувеличивает и гениально драматизирует эту свойственную ему искренность.
"Я пляшу перед Ягве"
В этот период удачи в поведении Давида появляются новые любопытные черты, раскрывающие характер нашего героя. Известно, какое острое политическое чутье проявил Давид, выбрав себе независимую столицу – Иерусалим, который не входил в состав ни Иудеи, ни Израиля и представлял собой род шарнира между двумя блокировками; тем самым он сумел не задеть ничьих интересов. Затем к открытию столицы он переносит туда палладиум Израиля – Ковчег, что делает Иерусалим местом паломничества народа (а паломничества играют важную роль для сохранения единства племен в мирные времена). Когда процессия с Ковчегом вошла в Иерусалим, "Давид скакал и плясал перед Ковчегом, который возвышался среди кликов толпы и рева труб" (6,14-15). Но когда Давид вернулся домой, его жена Мелхола, дочь Саула, сказала ему:"Как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись сегодня перед глазами рабынь рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!" Но Давид поставил Мелхолу на место:
Перед Ягве, Который предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем народа Ягве, Израиля; пред Ягве играть и плясать буду! Но я еще больше уничижусь и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих, и перед служанками, о которых ты говоришь, я буду славен"(б,20-22).
Мудрость и безумие
Это говорит тот же самый Давид, по-прежнему во всем противоположный Саулу. Когда тот обнажался в Навафе (1 Цар 19,24), он доходил до дна падения: его, гордого и ревнивого царя, Бог швырял нагим к ногам соперника. Напротив, Давид унижается добровольно. Он не держится за свою славу как за что-то хрупкое, непрочное. Он бросает ее к ногам Бога, как дитя, которое играет и которое уверено в верности, даже более – в любви Того, Кто его избрал. Принести в дар Богу свою славу значит умножить ее. Но Давид поступает так не из расчета. Он делает это по гениальной догадке, подобно тому, как он догадался предать преследователя в руки Божественного Мстителя. Здесь снова узнается его характер. От его исступленного танца веет высшей мудростью, шутливой и веселой, мудростью детей Божиих. Его экстаз не имеет ничего общего с беснованием Саула (1 Цар 10,10-13; 11,6; 19,23-24).
ТРЕТИЙ ПЕРИОД: ОТ СТРАСТИ К СТРАСТЯМ
Когда Давид говорил Мелхоле:"Я еще больше уничижусь", он не подозревал, каким образом исполнится для него это пророчество. Это началось на террасе его дома одним летним вечером. Тут его жизнь вступила в третий этап – период страсти. Сначала это была страсть с маленькой буквы, но вскоре она превратилась в Страсти с большой. Нет нужды напоминать фактическую сторону дела: грех, попытку Давида скрыть грех, затем письмо Иоаву и смерть Урии от руки врага (2 Цар 11). Нафан, который знает внутреннюю честность Давида, без труда устыжает его с помощью притчи о бедном и его овечке, и Давид воспринимает смерть ребенка, родившегося от греха, как знак прощения (12). Давид открывает для себя новый вид уничижения: не восторженного уничижения по собственному произволению, которое было ему уже знакомо, а тайное угрызение совести, которое снедает сердце и причиняет ему муку оттого, что он сам разорвал связь с Богом. Но это еще всего лишь начало Страстей Давидовых. Теперь ему предстоит перенести другие страдания, и беда обрушивается на его собственный дом.