Раньше я жила во вселенной, идеальной для дискуссий на любые темы. В ней мнение человека по какому-либо вопросу, при необходимости изменяясь, всегда противоположно мнению его собеседника. «А если человеку не с кем дискутировать? — спросите вы. — У него же должно быть какое-то мнение!» А если человеку не повезло остаться одному и о чем-то задуматься, он начинает взвешивать аргументы в пользу разных точек зрения, но так и не придет к компромиссу сам с собой, и вынужден поскорее найти себе собеседника и обсудить с ним эту тему. Если человеку долгое время не с кем общаться, он меняет мир. А привычка менять мнение остается.
Пришельцев из того мира немало и здесь. Это те, которые на критику начинают взъедаться и доказывать, что лучше всех, а на похвалу тут же впадают в показательное самоуничижение. Это те, которые в Интернете спорят со всеми и провоцируют дискуссии в сотни комментариев. Это, наконец, те, которые со всеми соглашаются. Но эти последние ухитрились сменить стиль поведения, в чем я лично им завидую.
Да, таких людей очень много. Но ведь попаданцы повсюду, вы помните это?
Да, вводить себя в виде второстепенного героя — по меньшей мере странно, и я постараюсь больше о себе не говорить. Может быть, вам еще попадутся персонажи из моего старого мира, тогда мне не надо будет тратить время на описание места, из которого они вышли.
Ивана с Артуром постигло несчастье: их на месяц «забанили» (выражаясь приземленными земными терминами) в ВТП, удалив все записи и едва не обнулив все начисления (пригрозили этим на случай повторения). За что? За все хорошее.
Я уже упоминала, что у них был план по взлому кода своего мира. Артур, с малолетства, как, опять же, уже упоминалось, программировавший свою реальность, подсказал средства для осуществления задумки.
К сожалению, единственным подобием родной виртуальности в этом мире было ВТП, а над его защитой трудились люди не ниже Артура умениями, поэтому двух незадачливых хакеров ждал грандиозный облом.
— Эх ты, мечтатель! — ругался Артур. — Меня же с работы могли вытурить из-за тебя!
— Разве не твоя была идея? — отвечал Иван. — Я, блин, только-только кое-какую популярность завоевал, а теперь все с нуля.
В общем, светлая мечта оказалась просто очередным лекарством от скуки, и «против системы», как у нас все любят, ходить не стали. За месяц друзья успели вдрызг разругаться (см. предыдущий абзац), помириться, совместно разработать план тотальной реконструкции ВТП «под себя» (которому, кстати, так и не суждено было осуществиться) и немного друг в друге разочароваться. Потом ВТП снова открыло свои двери для них, Иван снова «залил» туда все свои книги, Артур вернулся на работу, и они пару недель не виделись.
Ваня грустно подумал, что его двойник все тот же, что и был. Не идеал, не подарок — нетерпимый, колючий, не выносящий долгой дружбы с одним человеком, отлично все это сознающий и постоянно страдающий сознанием собственной никчемности. Нынешний Ваня считал себя другим — ведь дружили же они с Сашей по-настоящему! Но нет-нет, да и слетали с языка Ванины матерные конструкции, или хотелось поспорить с собеседником без видимых причин, или хотелось перебить человека на середине монолога из-за мелкой фактической ошибки. Люди не меняются, даже если из них вынуть душу и заменить на другую. Да и душа-то эта — двойник предыдущей, так что все закономерно.
В такие минуты самокопания Ваня искренне жалел Сашу: как он его, такого, терпит? Да еще и не жалуется! Сашу он об этом не спрашивал — незачем. Сорвется, значит, сорвется.
Да, всего пара-тройка недель прошла, а Ваня уже думал, что всегда так жил. Иногда он, забываясь, полностью отождествлял себя со своим двойником. Шкура приросла намертво. Ну и хорошо.
Иван писал то, чего в этом мире не знали — любовный роман. То есть, скорее, роман о любви — своей, естественно, потому что убедительно выдумывать слишком сложно даже для зрелого человека, не говоря уже о пятнадцатилетнем, пусть и «умном не по годам» (хотя нет, это про Сашу так писали его подписчики), подростке. Поэтому он писал о том, что пережил сам, сменив имена.
Как и всякий подросток, он уже не один и не два раза успел влюбиться. Если считать точно, то три-четыре (потому что он не был уверен, что считать влюбленностью).
В первый раз — по крайней мере, первый раз, когда он осознал, что с ним происходит — ему было двенадцать. Это было еще в старой школе.