Он изменил нашу жизнь! Мы с Михалычем кисли, задыхаясь в рутинной повседневности. Не хотели признаться, что мирная жизнь - не для нас. Из последних сил держали хвост пистолетом... Но как только появилась возможность - всё бросили и с головой погрузились в неизвестно что. Напарник мой не стал ложно рефлексировать по поводу утраченного спокойствия... А я?
Отец хотел, чтобы я успокоился, перестал бредить войной, принял ответственный пост... Радовалась мама: тому, что я «бросил этих дикарей», - она искренне полагала, что я служил пресс-атташе в Афганистане, - и переехал в столицу... Даже Лилька давала понять - так, слегка, - что её красота достойна большего.
А чего хочу я? Вернуться в Управление, и до конца дней своих заниматься подковерными интригами? Но ведь дядя Костя делал свою работу: защищал страну. Как мог, как умел... Я ведь тоже защищаю страну? Может, не на самом важном фронте, но... Кто-то же должен, как сказал смешной парень Макс. Да у него мышц меньше, чем у макаронины, и видно, что боится до чертиков. За себя, за семью... Но он не ушел. Хотя мог исчезнуть. Раз плюнуть, с его-то умениями: создать новую личность, внести во все базы данных...
***
...Снилась погоня. Сквозь снежную пелену, пронзенную резким светом фар, сквозь неумолчный вой сирен... Я вздрогнул и проснулся: на улице оглушительно ревел клаксон. Затем возник протяжный, тянущий за душу скрежет, и... удар. Дом содрогнулся.
Макс уже торчал в окне. Тощая спина бубликом, клетчатые штаны на растянутой резинке сползают с ягодиц... Рывком втянув его в комнату, я захлопнул раму. Стекла прорезали яркие всполохи. Алекс натягивал штаны - кое-какую одежду мы действительно отыскали. Выглянув в просвет в шторе, я попытался понять, что случилось.
Под стеной лежала опрокинутая на бок цистерна: огромный тягач потерял управление и врезался в дом. Вокруг разлилось топливо, огонь уже подбирался к кабине. К машине бежали люди, кто-то пытался открыть дверцу - наверное, там застрял водитель...
- Уходим! - я даже не сомневался, что это - по наши души...
Алекс, открыв дверь на площадку, выскочил на лестницу. Соседние двери тоже распахивались, в подъезд выглядывали заспанные жильцы. Где-то плакал ребенок. Снизу, с первого этажа, несло гарью. По пролету поползли черные клубы дыма.
- На крышу! Внизу уже всё в огне... - и я подтолкнул парней к лестнице.
Люди выбегали из квартир, выбрасывали какие-то узлы, вытаскивали вопящих детей, выводили испуганных стариков... В маленькое окошко на лестничной площадке было видно, как огонь облизывает металлические бока цистерны. Если она рванет... Схватив Мерфи за руку, я подтащил его к окну:
- Можешь что-нибудь сделать?
- Я... не знаю, что!
- Давай, родной, напрягись! Это ж сотни людей! Если цистерна рванет... Там же тонны горючего.
- Я не волшебник! Откуда я знаю, что не станет хуже?
- Ну так сделай, чтобы не стало!
Он раскрыл ладонь, на ней лежал игральный кубик. Странный какой-то... Одна плоскость его была просто черной, глухой. Парень сжал кулак, закрыл глаза, прислонившись к стене рядом с окошком, и что-то зашептал. Я расслышал: - эни-бени, рики факи... А потом увидел черную реку, текущую в сторону от цистерны. Впитывая в себя снег, она медленно разливалась по асфальту, жирно блестя в желтом свете фар... Теперь хотя бы не рванет... Я не мог отвести глаз от этой бензиновой реки.
Значит, вот оно как. Бросил кости, дунул, плюнул, и - вуаля! Получите, распишитесь...
Мы двинули вверх по лестнице, на каждом пролете выглядывая в окна. Во чревах распахнутых квартир клубился черный дым. Люди в панике метались вверх и вниз, кашляя, крича и рыдая.
Алекс взял на руки ребенка, в его куртку тут же вцепилась растрепанная девушка с совершенно дикими глазами - наверное, мамаша. Прямо на площадке сидел старик в майке и шлепанцах на босу ногу. Он не пытался встать, только прикрывал руками лысый пятнистый череп, когда мимо, иногда прямо по нему, продирались другие... Подхватив старика, я пихнул его вверх, он исчез за спинами.
На секунду я потерял контроль. Это ад. Как у Данте... Вой детей, паника, на кого-то наступили, еще кто-то поскользнулся, упал, образовалась куча-мала... От наружного жара лопались стекла, огонь пожирал нижние квартиры. Я вытер лоб, и подергал Алекса за куртку.
- По крыше к дальнему подъезду!
Он кивнул и посмотрел вверх. Набрав воздуха, я старался перекричать гвалт:
- Граждане! Поднимайтесь вверх, на крышу! Все на крышу! Там еще нет огня!
Закашлявшись, я замолчал, но кто-то подхватил призыв.
В лестничном пролете, внизу, мелькали красные отсветы пожара. Я зашагал вверх, подталкивая растерявшихся и помогая встать тем, кто упал. Удалось организовать какое-то подобие порядка: дом был девятиэтажный, с высоты пожар не казался таким уж страшным. Даже дышать стало легче.