- Что вы имеете в виду? - женщина подняла тонкие брови.
- Несанкционированный запуск ракеты - это ЧП. Президент всех на уши поставил! Решили, пока всё досконально не проясниться, перейти на старую, докомпьютерную систему безопасности. Я её сам когда-то отлаживал... До этих новомодных магнитных карт и цифровых паролей. Очень скоро мы будем знать, что происходит, хотя догадки уже есть.
- Поделитесь?
- Не сейчас. Ты вот что... Глаз с них не спускай, поняла? Отдохни немного, поспи, и...
- Покой нам только снится... - пробормотала женщина, вставая. - Ничего. Я уже отдохнула. Разрешите идти?
- Иди. И... Спасибо тебе.
Женщина надела шляпу, кокетливо сдвинув её на одну бровь, кивнула на прощанье и вышла.
Глава 40
ГЛАВА 40
АЛЕКС МЕРФИ, МОСКВА.
«...Очередная катастрофа потрясла Москву сегодня ночью. Боинг семьсот сорок семь, авиакомпании ЭйрФранс, только что покинувший аэропорт «Шереметьево», не смог набрать высоту и рухнул а районе Химок. На пути падающего самолета оказались частные коттеджи, многоквартирный дом и районная клиническая больница. До сих пор неизвестно количество жертв...»
Где мы находились - я не имел никакого понятия. Окраина, маленькие домишки, заросшие прошлогодним сухим бурьяном, пустыри.
Михалыч остановил машину у одного такого домика, сохранившегося, кажется, с позапрошлого века: резные наличники, потрескавшиеся от старости под облупившейся краской, покосившаяся веранда, беленые известью стены... Из трубы идет дым. Предрассветный воздух пахнет прелыми листьями.
Услышав по радио о падении самолета, я понял: это - конец. Всей кожей, всеми нервами я чувствовал такую сильную боль, что не мог пошевелиться. Казалось, если двинуть хотя бы веком, всё мое тело вспыхнет.
Нужно прочувствовать, а затем исчерпать эту боль до конца, до самого дна. Осознать потерю и только тогда можно будет прервать мучения. Тоже умереть... Ассоль. Кидальчик. Рашид. Они были в той больнице. Господь всемогущий! Чем я заслужил такую кару? Что сделал я грешного в этой, или может, в прошлой жизни? За что ты наказываешь меня столь жестоко?
Говорил Кидальчик: Господь не дает ношу тяжелее той, что человек может унести...
Я обвел взглядом сидящих за столом. Мертвая тишина, только часы на стене повторяют вечное «тик-так». Ладони липнут к выцветшей клеенке.
А ведь они следующие! Михалыч, Макс, у которого жена и маленький сын... Воронцов. Теперь их черед.
Траск уничтожает все вокруг, но не способен навредить мне. Значит... Я вздохнул, и поднялся. Нужно что-то сказать... Хотя нет. Лучше так.
- Выйду покурю.
Илья молча кивнул. Не глядя, протянул пачку.
Засунув руки поглубже в карманы чужих поношенных джинсов, я брёл какое-то время наугад, не замечая, куда. Спрятавшись под капюшоном толстовки, вжимал голову в плечи, ежился под иглами редких взглядов. Старался ни о чем не думать. К горлу подкатывала горечь - одна чашка растворимого кофе за два дня... Устав идти, пристроился в темной подворотне...
Прислонившись плечом к каменной арке, я скользил взглядом по потоку людей и машин, выхватывая отдельные детали: ярко-красный плащ блондинки, отражение неба в черно-зеркальном капоте «крайслера», веер мутной воды из-под черных колес, солнечный зайчик в витрине...
С момента падения самолета прошло несколько часов, и если ранним утром о нём еще помнили, то сейчас, под ярким полуденным солнцем, все забыли, что где-то неподалеку случилось несчастье.
Резкий свист тормозов, крики людей... Вздрогнув, я очнулся. На дорогу выскочил спаниэль. Грязно-белый с рыжими пятнами, он мирно сидел на тротуаре, наблюдая за голубями. И вдруг понесся, не обращая внимания на машины, будто увидел что-то важное там, на другой стороне улицы. Вслед ему летели истеричные гудки, ругань, визг покрышек...
Серый «фольксваген» несется прямо на псину. Люди застыли в ужасе, девушка в белых сапожках и с поводком, зажатым в кулаке, оглушительно кричит... Не знаю, когда я успел «щелкнуть».
Пес благополучно оказался на той стороне, прохожие, облегченно вздохнув, заспешили мимо, девушка с поводком побежала по «зебре»...
Я будто вынырнул из тяжелого сна. «Наблюдатель влияет на результат» - примерно так говорил Рашид. А если этот наблюдатель - я? Вспомнился разговор с Воронцовым: влияем ли мы на мир? Неужели наша реальность - продукт совместных действий разных чудесников?